Если откровенно, ей сейчас кусок в горло бы не полез.
— Хочу попытаться доделать все сегодня.
Не затягивать. Откромсать пресловутый кошачий хвост одним махом, и все — забыть. Чтобы завтра ей проснуться и начать новый день без всех этих ужасов. С чистого, не замазанного чужой кровью листа. Чтобы нарисовать на нем то, что хочется самой. Попытаться, во всяком случе.
— Уверена? — Хаффнер смотрел, не скрывая сомнения во взгляде. — Закончим мы днем раньше, днем позже — роли особой уже не играет.
— Как себя чувствуешь? — Эдам не убрал рук с ее плеч и взгляда от лица не отводил.
Если бы не обстоятельства, Рори бы обязательно смутилась. А так — ничего, смотрит в ответ открыто, от прикосновения в обморок не падает.
— На удивление, хорошо. Не сравнить с тем, как бывало прежде.
Эдам усмехнулся.
— Я рад.
Время приближалось к пяти вечера. Дорога по городу от одного места преступления до другого также отнимала время. Эдембург — большой город, стремительно разрастающийся. Число жителей медленно, но верно приближалось к миллиону.
Хаффнер занял место рядом с водителем, а Рюск и Вовин остались в центре, так что путь продолжили в урезанном составе.
— Ехать долго. Вздремни, если получится.
Твердое плечо Эдама совсем рядом. Его тепло, его запах. Рори не смогла противиться искушению еще раз окунуться в него.
Позже перестанет, сведет прикосновения к вынужденному минимуму. Но не сегодня.
Сколько у нее времени? Затягивать с работой на Орден Рори не хотела. Если повезет, закончит сегодня же. Смелое заявление, да?
Сама поражалась.
Помимо этого, еще день? Два? На анализ ее мазни — малохудожественной, зато богатой на детали, на вопросы, которые, несомненно, еще всплывут по ходу дела?
Вот дилемма — как отделаться от Ордена с его маньяками, но сохранить Эдама?..
13
Осторожно прислонилась виском к чуть колючему драпу пальто на Эдаме, вдохнула глубоко, постепенно расслабляясь.
Обидно. Очень.
Самые приятные в ее жизни ощущения, самые волшебные моменты происходят в таких условиях и в подобном контексте. Приправлены следами орудующего в столице маньяка. С даром Рори по-другому никак?
Как ей потом, когда все закончится, вспоминать мгновения с Эдамом, без того чтобы не вспомнить страшные убийства?
Не получается у нее жизнь как мед. Скорее деготь сплошной, в котором неожиданно нашлась пара ложечек меда. Крохотных, но умопомрачительно сладких.
Она хотя бы жива, в отличие от...
Окраина Эдембурга, когда-то пригород. Старый храм Единого, где уже не проводились регулярные службы. Сиротский дом, больница для душевнобольных, дом престарелых. Четыре разрушающихся здания, крестом стоящие вокруг широкой площади с памятником Императрице Аэртелле Милосердной по центру.
Много кленов, сейчас покрытых буро-красной листвой, длинные деревянные бараки и частные домики.
Все разрушается, кричит о потребности в ремонте. А еще — все настолько старо, бедно, но до того чисто, прям выскоблено, что неловко становится. Особенно на контрасте после предыдущего места — блещущего всем шиком столичной жизни Делового квартала.
Эдам подал Рори руку при выходе из автомобиля. Всегда подает. Джентельмен.
Только почему у Рори стойкое впечатление, что нарочно повод использует, чтобы касаться. Заставить ее касаться его. Что за издевательство? Или тактика такая хитрая, с неясной целью?..
Промолчала и на этот раз.
Может, он не понимает? Или на него их соприкосновение кожа к коже действует по-другому, нежели на Рори?
«Работа. Все это лишь работа. И убийства. И Эдам», — в который раз напомнила себе.
Карандаши затупились.
Чай в термосе закончился.
Ладони в шерстяных перчатках с обрезанными пальцами то потели, то леденели от испытываемых ощущений.
Подробности — мелким и крупным планом, как под увеличительной лупой, — копились, складываясь одно к другому, словно огромная мозаика, рассказывающая кровавую историю.
Пальцы свело от напряжения. Рори очнулась и проморгалась. Свет хоть и не яркий, а все равно резал по ставшим чувствительными глазам.
— Что? — Эдам поднял покатившийся по деревянному полу карандаш, что уронила Рори. Присел перед ней на корточки.
Во время их работы он не отходил далеко, следовал по пятам.
За спиной, рядом. Всегда.
Столь обманчивое чувство защищенности... Так сложно ему не поддаться, не поверить.
— Подожди, отойди... Шушан и Эмили, с ними что-то не то.
Имена предпоследней и третьей жертвы. Они отличались от остальных. Их сила медиатора раскрылась намного больше, чем у других двух убитых одаренных. Рори, как радиоприемник, улавливала след их дара, их смерти, и они отличались на всех уровнях восприятия. Были созвучны ей.
Они как Рори.
Как Аврора...
Сначала подумала, что совпадение, ничего сверхобычного в случае с Шушан. Но с Эмили абсолютно то же самое. Может ли быть, что у них больше общего?..
— Я не уверена, может, глупости все.
— Озвучь, проверим.
— Они из Амирана, — выдохнула, сама не до конца веря в то, что произносит.
— Какого Амирана? — чересчур громко переспросил Хаффнер от двери. — Того самого Амирана?!
Эдам молчал.
— Как и я. — Рори смотрела только на него, взглядом требуя ответа.
И он медленно кивнул, подтверждая.
Да. Он оттуда же.
Мир тесен, столица еще теснее.
Сошлись в одной точке — двое мертвых и двое живых воспитанников горного монастыря.
14
Каждый день Заводная Птица прилетала сюда и заводила пружину нашего тихого мирка.
Харуки Мураками
— Подождите... Того самого монастыря Амиран? — Хаффнер припоминал газетные статьи, которые громко обсуждались в его юношеские годы всеми кому не лень. Да и ленивые тоже обсуждали.
Даже будучи подростком запомнил шумиху, что поднялась тогда в прессе. Возможно, еще и потому те статьи врезались в память, что речь шла о детях, таких же, как он. Почти таких же. Младше они были. И одаренные.
Многое стало ясно. Еще больше все усложнилось.
Паскудное дело, Хаффнер печенкой чуял, что грязи в ходе расследования они накопают еще немало.
Оставались два последних места, первые жертвы. Двое неодаренных мужчин. Их решили оставить на завтра. Добираться долго, ехать в другой конец города, да и за оставшиеся вечерние часы и ночь нужно успеть выяснить все, что у них есть по Амирану.
