Но даже это наступило гораздо позже. В пять лет девочка Аделаида хотела, чтобы кто-то ее просто любил, все равно кто. Хотела, чтобы погладили по головке, подули на разбитые коленки и утешили после падения. Поправили перед сном одеяло, уверили, что под кроватью нет чудовищ, и пожелали спокойной ночи, поцеловав в лобик.
Ничего из перечисленного не было никогда. Свои царапины и более серьезные болячки Ада научилась залечивать сама.
Поэтому — да, прощаться не с кем. Скучать уж точно ни по кому не будет, и то хорошо.
Город спокоен и мрачен, девушке слышалось его слабое дыхание. После долгих месяцев войны очень немногие поселения способны дышать даже так. Некоторые деревни исчезли с лица земли, больше осталось в руинах. И, когда оборотни спали, прекращая свои безумные дела хоть на время, казалось, вся природа вокруг вздыхает с облегчением.
Дома один за другим оставались позади, улочки становились уже, беднее, чаще попадались огороды и сады. Город постепенно все больше места уступал деревьям.
Лес встретил шорохом листвы, запахом сырого мха и хвои, ночной свежестью, таинственными бликами и скользящими тенями. Изредка вскрикивала какая-нибудь птица. В отличие от спящего изнуренного города, лес не спал. Он жил своей интересной жизнью и в дела дурного соседа не вмешивался.
Во время странствий, в разрушенных, переполненных ранеными деревнях Священный лес часто снился Аде. Давал во сне возможность насладиться своей прохладой и покоем. Лес не просто так называется священным. Он древний, и у него есть Дух.
Оборотни приходят сюда, чтобы очиститься. И телом, и душой. А сколько и чего кому давать или не давать — лес решает сам. Если он захочет, пришедший обретет покой и силы или получит необходимые для себя ответы. Если лес посчитает нужным, оборотень, зверь ли удостоится испытания. А если не пройдет его, то и неприятностей.
Именно лес — настоящий дом для Ады, убежище. Не жалкая комната, отведенная ей во дворце главы клана, а весь темный древний лес. И здесь ее всегда встречали с распростертыми объятиями, Ада каждый раз это чувствовала.
Как же повезло, что Священный лес находится частично на территории их клана. Вернее, что клан расположен рядом с необъятным лесным лесными дебрями. Если бы не возможность сбегать сюда, прятаться и охотиться, Ада бы не дожила до своих восемнадцати. Она бы с удовольствием переселилась сюда из города, но Ханнес не разрешил. Когда Ада рядом, ее ведь легче контролировать.
До торфяного болота дошла по еле заметной мягкой тропинке. Опавшая прошлогодняя листва и густой мох глушили и так негромкие шаги. Девушка дышала полной грудью, предвкушала самое большое телесное и душевное удовольствие, доступное ей в этом мире.
Скинув всю одежду, по мокрому и мягкому холодному мху прошла к темной воде. И нырнула, почти упала в непроглядную, отражающую звезды поверхность. Очищение, сила, покой. Ясность и радость.
Сколько раз приходила сюда в отчаянии, а уходила спокойной, с душевными силами на то, чтобы жить дальше. Самые лучшие воспоминания у Ады связаны с лесом. Она считала, что с пяти лет именно и только он был ей за родителей — опекал, советовал, заботился.
Когда Аде исполнилось пятнадцать, клановцы стали замечать, что худая, как щепка, забитая и сутулая девочка становится привлекательнее. Вытянулась, набрала немного больше веса в нужных местах; осанка, благодаря постоянным физическим нагрузкам, выпрямилась. Во второй ипостаси Ада и вовсе красавица, изящная и яркая.
И не всех жаждущих близкого общения останавливало наличие у нее дара и то, что из-за него девочка вроде как ценна и неприкосновенна. Одно ведь другому не мешает. И что, вообще, могло помешать владыке или его сыну получить, что они хотели?
Тогда Ада провела в лесу больше недели. Носилась в облике рыси, охотилась, убегала все дальше и дальше не только от клана, но и от самой себя. Думала о том, чтобы уйти совсем. Больше не возвращаться и не оборачиваться.
И в ту минуту, когда была на грани, готова была ее переступить, неожиданно провалилась в ледяную воду. Ненадежная почва торфяных болот раскрылась специально для нее. Это было отрезвляюще.
Упала рысью, а вынырнула девушкой. Красивой, с длинными волосами, отливающими рыжиной, и матовой светлой кожей. С глазами цвета первой свежей листвы. Лесному духу, наверное, нравились эти глаза. Иначе почему бы он решил вдруг помочь?
Когда выбиралась из воды, дрожащая, но с вправленными на место мозгами, наступила на невзрачный сероватый гриб. Он лопнул и распылился по телу девушки тончайшим серым налетом. В один миг прилип к влажной коже, меняя ее цвет и облик. Кожа стала тусклой, шероховатой на ощупь, в редкий, мелкий, непонятный прыщик.
Так на болоте, из коричневой торфяной воды, родилась Мышь. Серая и такая же невзрачная, как сами чудо-грибы. Осчастливленная таким преображением, Ада улыбнулась во весь рот, отчего на щеках налет образовал неглубокие, едва заметные морщинки.
Позднее такая процедура повторялась регулярно. Купание, чистота и красота, с последующим опылением. Благо, грибов росло достаточно, а одного раза хватало примерно на неделю. Ада и в волосы втирала чудо-порошок, разведенный водой. Он придавал локонам неповторимый бесцветный мышиный оттенок и убирал блеск.
После её возвращения в клан все решили, что юная целительница перенесла тяжелую, неизвестную и, может быть, даже заразную болезнь. Всех лечит, а себя вылечить не сумела. Подходить близко и что-либо выяснять решались единицы. А разубеждать или объяснять Ада, само собой, не спешила. Естественно, к более близкому общению ее уже не склоняли.
Еще в тот жизненный период Ада поняла, что нельзя выглядеть слабой. Нельзя выглядеть красивой, красота притягивает внимание. А внимание — это неприятности. И чем ты незаметнее, тем лучше. Тем ты свободнее. В этом Ада была убеждена до сих пор.
… Она лежала на мху, раскинув руки и ноги в стороны. Быть здесь, просто быть в этом лесу — лучшее занятие из всех возможных в мире. Зеленые глаза устремлены в небо на востоке. Ада дышала, смотрела и слушала — ничего больше и не надо. Только это мгновение. Остаться бы в нем навсегда.
Не ждала, нет. Просто знала, что сейчас произойдет чудо. Оно происходит всегда, с завидным постоянством каждый день. Только его не замечают, воспринимают как должное. На земле к нему привыкли.
Сначала в светлом, почти бесцветном небе, появилось нежно-розовое марево. Потом первый луч солнца осветил верхушки деревьев. Приласкал, благословил все, чего коснулся. И ее, и Аду. Из уголка глаза без причины скатилась слеза. Девушка счастлива, ей хорошо, по настоящему хорошо.
Прошептала:
— Доброе утро, — и чуть слышно, даже не вполне осознавая, что произносит, добавила: — Мама.
Последнее слово потонуло в гомоне птиц, он раздался в один миг, сразу оглушительно громко. Столько голосов… разных, причудливо переплетающихся в пространстве между кронами вековых деревьев, водой, землей и небом. Все приветствовали солнце в ответ, счастливые, благословленные.
