Обедали в здешней столовой, за внушительным овальным столом, судя по пустовавшим креслам, рассчитанным на четырнадцать человек, – надо полагать, иные охоты были многочисленными. Подавал Лаг, с проворством опытного официанта, ловко и бесшумно (и сам, разумеется, за стол не сел). Обед был плотный, явно рассчитанный на то, что ужинать придется не скоро: суп в больших мисках, с мелко нарезанным мясом, квадратными пухлыми кусочками теста наподобие галушек и какими-то, без сомнения, неизвестными в нашем мире, но вкусными овощами. Ломти жареного мяса с красной кисловатой подливкой, в которой было много резаной травки. Разрезанный начетверо большой и круглый сладкий пирог с какими-то незнакомыми красными ягодами. Непонятный сладковатый, безусловно фруктовый сок в больших кружках. Когда мы сели за стол, Грайт заботливо предупредил:
– Ничего не оставляйте в мисках и на тарелках, съешьте до крошечки…
Чем крайне мне напомнил воспитательниц в нашем пионерлагере, всякий раз в столовой дававших то же напутствие.
– Особенно это тебя касается, Алатиэль, – добавил Грайт. – Мы не в замке, а в походе, капризничать не следует…
Она подчинилась без пререканий, и суп дохлебала до последней ложки, и красноватую подливку подобрала куском хлеба (так же поступил и Грайт, а глядя на них, и я – как я понимаю, здешний застольный этикет такое дозволял, может быть, лишь во время охоты).
Очередная интересная подробность этого мира: суп оказался в меру горячим, а жаркое, пирог и хлеб (те самые каравайчики, что я ел у Оксаны) – теплыми, но все казалось не свежеприготовленным, а просто разогретым. Меж тем у домика не было печной трубы. Появились подозрения (после знакомства с их интересными расческами и одежными щетками), что и здесь есть какая-то хитрушка, позволяющая обходиться без очага и пламени…
Забавно было смотреть на Алатиэль: она не удостоила меня пусть даже сердитым взглядом – держалась так, словно меня и не было: как и сказал Грайт, дулась, обиженная поражением. Ничего, нам с ней не детей крестить, оттает…
После обеда отправились к коням – Грайт распорядился проверить сбрую, я это проделал привычно, ничем здешняя от нашей, в общем, не отличалась, да и Алатиэль, я видел, не новичок в уходе за конем. Грайт дал мне чехол для топора и показал, как прикрепить его к седлу. Потом сказал:
– Слушайте внимательно…
Ага, последний инструктаж перед выходом на маршрут, дело знакомое. Правда, Грайт обращался исключительно ко мне, Алатиэль, надо думать, свои инструкции давно получила.
– Вот карта, Костатен, – сказал он деловито.
И развернул передо мной свернутую в тонкую трубку карту, выдернутую из-за обшлага (я забыл упомянуть, что у кафтанов имелись обшлага чуть ли не до локтя, довольно плотно прилегавшие к рукавам). Я посмотрел с нешуточным любопытством, опытным взглядом пограничника, привыкшего иметь дело с картами.
Сразу видно, что она не печатная типографским способом, а нарисованная разноцветными красками, и довольно искусно, без всякого примитива. Правда, без единой надписи – ну да, им же запрещено учиться грамоте… Неправильной формы зеленые пятна, синие извилистые полосы, определенно леса и реки, двойная светло-коричневая линия, довольно прямая, несколько изображений, в которых сразу угадывались домики – одни простые, приземистые, с широкими крышами, другие больше похожи на башенки, крыши высокими конусами.
– Мы сейчас примерно вот здесь. – Грайт ткнул пальцем почти в самый краешек зеленого пятна. – До большого тракта доберемся, если не мчаться галопом, через два с половиной бахула – по-вашему, часа. Одно деление на твоих часах означает один бахул. Протяженность у бахула и часа разная, но тебе вряд ли это интересно… Сколько времени проведем в дороге, точно неизвестно. Зависит от того, сколько на ней будет путников, иногда можно пустить йорков размашистой рысью, а иногда приходится плестись шагом. Скоро Праздник Иореля, так что путников будет много, все спешат к домашнему очагу, где и полагается Праздник встречать, но нас это не касается, мы едущие домой охотники…
Он показал на одну из вьючных лошадей, и я увидел то, на что раньше не обратил внимания: свернутая, как солдатская шинель, и перевязанная тонкими желтыми ремнями шкура, покрытая длинной густой шерстью медового цвета, в коричневых пятнах и полосах. Вряд ли она принадлежала травоядному, скорее уж какому-нибудь хищному зверю. У него должны быть голова и лапы, очень возможно, и хвост, но их не видно – скорее всего, закатаны внутрь шкуры.
– Все выглядит безупречно, – продолжал Грайт. – Мы ездили на охоту, добыли прайта, что не каждому удается – зверь осторожный, да и попадается редко. Удачливые охотники. Обычная картина, не способная вызвать подозрений даже у тех, кому за болезненную подозрительность платят большое жалованье… Мы должны к темноте – а если повезет, то и до заката – добраться до постоялого двора, – он показал на домик, единственный стоявший впритык к двойной светло-коричневой линии. – По дороге не будет случая выдать тебе в разговоре полнейшее незнание нашей жизни. Низшие не вправе разговаривать с готангами, если они сами к ним не обращаются, а попутчики-готанги, если заведут беседу, будут говорить о пустяках, как принято в дороге. В крайнем случае пробормочи что-нибудь с видом человека, не склонного поддерживать дорожную болтовню. Это никаких подозрений не вызовет и поводом для поединка не послужит…
– Он нелюдимый, – ехидно бросила Алатиэль. – Переживает после болезни, бедняжечка.
Впрочем, она и сейчас не удостоила меня взглядом – ну, соизволила заметить мое присутствие, и на том спасибо.
– Именно так, Алатиэль, – серьезно сказал Грайт. – Молодой готанг замкнулся в себе, после хвори стесняется еще не отросших волос. Ничего позорного, однако все равно неприятно. Помнится, твой старший брат вел себя точно так же? Вообще носа не показывал из замка, пока волосы не приняли должную длину.
Алатиэль задрала носик с видом гордым и независимым, но в дискуссию вступать не стала.
– Теперь – о Золотой Страже, – деловито продолжал Грайт. – Они частенько проверяют подорожные на больших трактах… сплошь и рядом без особой необходимости, просто хотят лишний раз напомнить о себе. Они никогда не разговаривают с путниками. Поэтому и для тебя все обойдется… ну а для пущей надежности при виде стражников заранее прикинешься глухонемым.
– А как я узнаю эту Золотую Стражу?
– Узнаешь издали и без нашей подсказки, – заверил Грайт. – Трудно будет не узнать… Далее. На постоялом дворе опять-таки не стоит ожидать долгих бесед с посторонними. Многие, прежде незнакомые, быстро знакомятся и устраивают попойки, но те, кто держится замкнуто, удивления не вызывают и внимания к себе не привлекают – их право вести себя именно так… Ну а когда мы доберемся до города, тут уж тебе с самого начала нужно притворяться глухонемым… В любом большом городе полно шпиков, это на трактах их нет. Хотя на постоялых дворах встречаются, но и тут нелюдимость тебе – надежная защита…
Я еще раз взглянул на карту. В правом верхнем углу имелся трехцветный знак, несомненно изображавший стороны света – затейливые стрелы в кудрявых завитушках. Как я понял, сторон света здесь насчитывалось не четыре, как у нас, а шесть. А вот масштабной линейки не было, скорее всего, оттого, что кроме букв под запрет попали и цифры, исключая разве что знаки на часах – ну говорилось же, что там цифры разрешены.
