Я уже знал от Грайта: лиловый здесь – тоже цвет смерти. Не обычной естественной смерти, не кончины на войне или из-за, скажем, падения с лошади, – смерти, причиненной неким конкретным злом, реальным или мифологическим.
Глаза Алатиэль прямо-таки округлились:
– Хочешь сказать, в вашем мире и в самом деле обитает Лиловый Король? Ужас какой…
– А что?
– Ну да, откуда тебе знать… Лиловый Король – самый злой и страшный герой наших сказок. То ли родился от отца-человека и матери-демоницы, то ли наоборот. Лиловый Король – живое олицетворение зла. У меня нянюшки знали превеликое множество сказок, я их столько помню… Когда была маленькая, даже боялась после захода солнца выходить из замка в парк – по некоторым сказкам, Лиловый Король прячется в сумерках, и плащ у него из сумерек. А еще он людоед. Неужели ваш тоже…
– Ну, до этого он не дошел… – сказал я. (Не стоило ей объяснять, что Гитлера можно назвать людоедом лишь в переносном смысле – если у них в языке нет понятия «переносный смысл», объяснения затянутся.) – Но и лучше от этого не стал… Я как-то не спросил… У вас, в вашем мире, один народ или есть разные?
– Конечно, есть, – сказала Алатиэль. – В каждом королевстве свой народ, и в Заморье тоже, и на островах. Все говорят на разных языках. Чтобы легче друг друга понимать, когда-то давно мудрец Румройр и придумал вигени. – Она чуточку погрустнела. – Только я об этом знаю исключительно по книгам. Мы же со времен Вторжения отрезаны Светоносными Изгородями от всего мира. Только те, кто жил до Вторжения, видели чужеземцев. Грайт тоже, хотя и был тогда мальчишкой. А мне бы ужасно хотелось побывать в чужеземье. В книгах написано, что там есть красивые места, красивые города, диковинные звери, каких в нашем королевстве нет, и еще много интересного. Только туда не попасть. Ватаки запретили вигени и предают смерти тех, у кого они найдутся…
Интересно, подумал я, а если прорыть под Изгородью туннель, что будет? Спросить как-нибудь у Грайта или не забивать голову еще и этим?
Лучше сосредоточиться на «других народах». Раз это понятие ей знакомо, легче поймет звериную суть фашизма. И я начал тщательно подбирать слова:
– Лиловый Король придумал учение. По которому только его народ имеет право быть хозяином, а все остальные должны стать их рабами. Тебе понятно слово «рабы»?
– Конечно, – сказала Алатиэль. – В старые времена у нас были рабы, но их давно уже нет. Послушай, но это ведь несправедливо! Это настоящее Зло! Не может один народ быть поголовно хозяином, а остальные поголовно рабами, это уж чересчур…
– Вот именно, – сказал я. – Но они это учение приняли…
Грайт ехал впереди нас всего-то на корпус и не мог не слышать нашего разговора – мы не шептались, говорили в полный голос. Он вдруг придержал коня и, оказавшись вровень со мной, поехал стремя в стремя. Усмехнулся одной из двух своих шаблонных улыбок (отличавшихся лишь тем, что вторая была чуточку шире первой):
– Готов спорить, народу учение Лилового Короля страшно понравилось, и он валом повалил претворять его в жизнь. Такие уж существа – люди. Очень любят учения, которые их возвышают над другими…
– Вот именно, – сказал я. – Они пошли войной, захватили несколько стран. Но против них выступили остальные, много, самые разные – и те, где королей нет, и королевства. А теперь Лиловый Король напал и на нас. Здесь он шею и свернет…
– Ага, – кивнул Грайт. – Учение на учение, так? Я у вас был несколько раз, успел понять, что вашей жизнью тоже руководит какое-то учение, не имеющее ничего общего с богами. Думаешь, в нем больше Добра? Я не иронизирую, не подумай, какая может быть ирония, если я о вашем учении ничегошеньки не знаю? Просто интересно услышать твое мнение…
– Да, – сказал я. – В нашем учении гораздо больше добра и справедливости. Если хочешь, могу рассказать подробнее.
Правда, мне самому отнюдь не улыбалось растолковывать основы марксизма-ленинизма дворянам-подпольщикам из другого мира, который я с превеликим удовольствием покинул бы вот сию минуту…
– Не нужно, – серьезно сказал он. – Никогда не чувствовал интереса к каким бы то ни было учениям. Поверю тебе на слово. Лиловый Король – олицетворение Зла, а твоя страна, соответственно, олицетворение Добра. Бывает. Вот только что-то определенно идет не так… Только не обижайся, я вовсе не хочу тебя обидеть или оскорбить, всего-навсего ищу объяснение тому, что немного наблюдал со стороны. Пока что Лиловый Король наступает, а вы отступаете, хотя до того кричали на всех углах, что в два счета разгромите любого врага…
Я едва не сказанул ему пару ласковых, но вовремя сдержался:
– Не все время будем отступать, начнем и наступать. Они напали внезапно и подло. Но мы их обязательно разобьем. Не всякая война начинается с побед, иные и с поражений…
– Бывает и так, – спокойно согласился он. – Однако Добро всегда побеждает только в сказках, и вряд ли в твоем мире обстоит иначе…
На этот раз я нисколечко не осерчал – что взять с классово ограниченного дворянского подпольщика, абсолютно не подкованного идейно? Пусть себе думает как угодно. Наше учение единственно верное, служит только добру, а потому фашизм против него ни за что не устоит – и точка…
И все же я не сдержался. Спросил:
– Значит, ватаки – зло?
– Безусловно.
– А Братство – добро?
– В значительной степени, – сказал Грайт, чуть подумав. – А уж в сравнении с ватаками – безусловно… Куда ты клонишь?
– Добро всегда побеждает зло только в сказках, – сказал я, постаравшись произнести это самым безразличным тоном. – Поэтому нельзя заранее сказать, что победите непременно вы. Может получиться и наоборот…
– Это можно допустить, – сказал он, почти не подумав предварительно. – Что же, ты в спорах умеешь отвечать ударом на удар… Что тебе ответить… Даже если мы погибнем все трое, не добившись успеха, получится не конец войне, а конец одному-единственному сражению. И мы с Алатиэль, и ты – вовсе не единственные, от которых только и зависит победа. Далеко не единственные. На наше место придут другие, а если проиграют и они, им тоже найдется смена. Только в сказках судьба мира зависит от одного-единственного героя…
Я не нашел, что ему ответить, – да и не собирался. С идейной подготовкой у него обстояло ахово, вряд ли у них есть что-то хоть мало-мальски напоминающее идею, теорию, учение. У них только стремление победить – что само по себе неплохо…
Но вот с практической точки зрения он был совершенно прав. Проигранное сражение еще не означает проигранную войну. И вряд ли я – уникальнейший экземпляр, способный преодолеть чертову Изгородь и разрушить чертов Мост. Такое и в самом деле бывает только в сказках. Не знаю уж, по каким признакам они отбирают кандидатов в сподвижники в нашем мире, но их должно быть много. Интересно все же, в чем тут ключик? Умение ездить верхом, как я понял, далеко не главное – это всего лишь подручное средство, помогающее быстрее достичь цели…
