От него несло освежающим морским бризом парижского разлива, Алла чихнула.
– Правда, – кивнула его супруга. – Я тоже как-то сидела на диете, – усаживаясь рядом с Аллой, принялась рассказывать Анастасия, встряхивая мелким бесом на светлых волосах, – так мне в каждом углу чудились гамбургеры с сочным мясом и хрустящей корочкой…
Алла проглотила слюну, Анестезия (так она называла про себя Воронцову) над ней фактически издевалась. Но она не могла возразить из– за дурацкой картины!
– Доброе всем утро, – бодро и радостно, словно выиграл в лотерею, произнес вошедший в гостиную студент Костик. – А-а-а, – протянул он, глядя на Аллу, потер выпуклый лоб, потом почесал намечающуюся лысину, – вчера было полнолуние. Мне тоже всякая муть мерещилась: сублимация трехмерного пространства экранировалась в теорему Пифагора…
– Не нужно меня успокаивать, – отмахнулась Алла.
– Да, – горестно заметила Анестезия, – бедный Иван Терентьевич!
– Я позвонила, с ним все в порядке. Он, как обычно, бредит.
Ирина Аркадьевна в черном шелковом кимоно «а-ля распрекрасная гейша» была восхитительна. Ее белокурые волосы, туго собранные в пучок и украшенные странными заколками, похожими на длинные иголки, подчеркивали стать и холодную отчужденность. Алла отметила: Ирина была безупречна. Если бы она имела такой же утонченный вкус и хотя бы небольшие денежные средства, вполне возможно, что серая мышка осталась бы с носом.
– Разумеется, – Ирина, садясь рядом с подругой Воронцовой, бросила обвиняющий взгляд на Аллу, – падение не добавило ему здоровья…
Алла оставила вилку в покое и заерзала на стуле.
– Иногда, – Ирина задумалась, после чего продолжила: – от удара мозги встают на место. Но в его случае, – добавила она более теплым голосом, – этого не произошло.
– А что, собственно, произошло? Всем привет!
В комнату зашел брат Ирины Владимир и улыбнулся присутствующим.
– Я что-то пропустил? – поинтересовался привлекательный брюнет, усаживаясь рядом с сестрой и расправляя белоснежную салфетку.
Алла внутренне сжалась. Сейчас начнется! Уж лучше она начнет сама.
– Иван Терентьевич упал с лестницы! – выкрикнула Алла.
– Опять? – развел руками Владимир. – Он и в прошлую пятницу падал, дорогой наш Ванька-встанька. Неугомонный старик. Что его подвигло падать? В прошлый раз ему показалось, что дом окружили враги и собирались брать его штурмом.
– На этот раз показалось не ему, – хмыкнула Ирина, – а нашей Алле.
– Мне не показалось, – возмутилась Алла, – я видела грабителей!
– Что вы говорите, Аллочка!
Владимир, насмешливо глядя прямо в глаза, наклонился над столом в ее сторону.
– То и говорю, – смутилась она, – что говорю…
Анестезия, кто ее только за язык тянул, начала рассказывать о ночном происшествии, сдабривая его только ей известными фактами. Якобы оголодавшая вконец Алла, как только в доме уснули, на цыпочках прокралась на кухню за продуктами, по пути привязав к лестнице веревку с колокольчиком. Ее застукал Иван Терентьевич, колокольчик прозвонил как раз в тот момент, когда девица выбегала из кухни со связкой молочных сосисок на шее и солеными огурцами в обеих руках. Дабы оправдать свое разгульное поведение, а девица, как ни крути, сидит на диете в целях научного эксперимента, она сочинила историю про картину и грабителей, так ничего и не укравших в роковую для нее ночь.
Алла не знала, куда глаза девать! Она была готова спрятаться под стол.
Стерва Анестезия! Как ловко все завернула.
– Неправда, – все же тряхнула рыжим хвостом Алла.
– Да? – Анестезия вскинула тонкие брови. – Может быть, я ошибаюсь?
– Да, дорогая, – влез Воронцов, – ты ошиблась: вместо сосисок у нее была в руках сырокопченая колбаса.
И супруги расхохотались.
– Занимательно, – отреагировал Владимир и весело подмигнул Алле.
Настроение у нее резко улучшилось. Вот мужчина, который ее понимает!
– Деду стало лучше. – Последним к завтраку спустился профессор. – Он вдруг вспомнил, что в томике Пушкина у него лежат акции Газпрома.
– Те акции, которые ему подарили на юбилей?! – всплеснула холеными руками Ирина.
– Те, – кивнул муж, – он сделал из них закладку. Осталось только вспомнить, в каком именно томе…
Профессор пожал плечами и сел рядом с женой.
– Ты не должен тратить свое драгоценное время на звонки в клинику, – Ирина пожала руку мужа, – я сама этим займусь. Тебя ждет наука!
Алла представила в образе науки себя. Полненькая, рыженькая, вечно голодная – хороша наука, нечего сказать.
– Иван Иванович, – в комнату приплыла помощница по хозяйству Машка Суркова, – госпоже Звонаревой банановое суфле, а остальным господам как обычно?
– Разумеется, – вместо профессора холодно ответила Ирина.
И Машка с радостной улыбкой, растянутой до ушей, поставила перед Аллой суфле.
Голод не тетка, когда хочется есть, съешь и эту гадость.
Искоса поглядывая на домочадцев, уминающих человеческую еду, Алла мысленно твердила, что и ей когда-нибудь благодарные потомки поставят памятник, как собаке Павлова. Только доживет ли она до этого светлого времени, неизвестно. Если только эксперимент завершится неблагополучно, профессор поймет, что жить на одних бананах могут только его любимые обезьяны. Но раз она согласилась жертвовать собой ради науки, сдержит слово. Утром и днем, во всяком случае. Ночью она ни за что не отвечает. Хотя…
Алла поймала заинтересованный взгляд Владимира. Ради него она бы голодала…
– Аллочка, – сказал он, – а давайте мы с вами пообедаем в ресторане!
Издевается?! Или пожалел?
– Глупости, – отрезала Ирина, – девочка не может распоряжаться собой. Она жертвует ради науки.
– Да, – вздохнула Алла, чувствуя вину за вчерашнюю несдержанность, за несчастного старика, свалившегося с лестницы, за расстроенного дядю… – Я это, жертвую.
– Ну и зря. – Владимир кинул салфетку на стол, Машка тут же побежала за кофе.
Алла повела носом. Лично ей полагался цветочный чай без сахара.
Владимир с чашкой в руках поднялся и подошел к картине.
– Автор Фредерик Лейтон, – объявил он, ни к кому конкретно не обращаясь. – Зыбкая греза и томная нега восточных красавиц. Но это не Фредерик Лейтон. Это не оригинал! Я ведь прав, профессор?
Тот хмуро кивнул.
Все уставились на изображение двух пышнотелых красавиц, возлежащих под сенью раскидистого дерева, и одну мускулистую спину мужчины, самозабвенно играющего для них на флейте.
– Аллочка, кому она нужна? – Он, усмехаясь, поставил на стол чашку и вышел.
