– Что Иван? Что Иван? – забрюзжал профессор, поняв, что перегнул палку. – Они с Машкой, с Марией, были подругами!
– Яблоко от яблони, – презрительно заметила Ирина.
– Константин. – Профессор показал глазами на дверь.
– Сейчас, – пообещал Костик и понесся на кухню.
– А ты чего, собственно, сегодня осталась дома? – внезапно поинтересовался профессор, словно только что заметил собственную жену.
Ирина фыркнула и отвернулась от мужа.
– Ага, – едко сказал тот, – тебе опять не хватило на барахло, чтобы приятельницы от зависти складывались в штабеля? Я не могу позволить себе и тебе, дорогая, лишних трат. Поверь, сейчас никак не могу.
В кабинет прибежали запыхавшиеся влюбленные. По хитрому раскрасневшемуся лицу Сурковой и растерянной физиономии студента было понятно, что они успели перекинуться парой слов, важных для обоих.
– Куда делась Алла?! – накинулся на Машку профессор.
– Откуда я знаю? – пожала та полными плечами. – Вчера была, я ей вечером чаю отнесла. Она уже в постели лежала, но выпила. Никуда не собиралась, это точно. А утром я на рынок уезжала, никого не видела. Я же гораздо раньше всех встаю. Если на полчаса опоздаешь, свежих огурчиков можешь не застать.
– Ладно, – вздохнул профессор, успокаиваясь. – Значит, Звонареву не видела?
– Не видела, – повторила Машка.
– Получается, – резюмировал Ображенский, – что она действительно сбежала! Утром, сразу после огурцов. Зря я дал ей разгрузочный день. Нужно было загрузить ее по полной программе.
Профессор вылез из-за стола и принялся мерить шагами кабинет. Все молча смотрели на него.
– Как не вовремя, – встрял Горюнов, – мне как раз сегодня нужно было проверять ее: рост, вес, брать анализ крови…
– Катастрофа, – заявил Ображенский. – Она сровняла с землей то, что могло поднять меня над остальными людьми! Безобразное поведение.
Ирина едва удержалась, чтобы не сказать мужу, чье именно поведение скопировала племянница и что ничего хорошего от этой разгильдяйки она и не ждала.
– А что вы думаете об этом? – поинтересовался профессор у Туровского.
– Думаю, нужно искать, – все так же мрачно сообщил тот. – Вчера был один звонок…
– Всего один? – усмехнулась Ирина Аркадьевна. – Обычно нам трезвонят куда больше.
– Мне нужно его проверить, – не отвечая Ирине, поднялся Андрей.
– Вам не дадут распечатку, – холодно заметила Ображенская, – не имеют права! Эта информация личного характера.
– Потому я и хочу попросить профессора написать заявление, – бросил ей сыщик.
– Разумеется, я напишу! Но лучше подпишу, напишите сами.
Ображенский достал листок и подал Туровскому ручку.
– Мне нечего скрывать, любовницы сюда не звонят, – попытался он пошутить.
– У тебя одна любовница, – раздраженно заметила жена, – твоя наука!
– Это должно тебя радовать, дорогуша, – ответил муж. – Она нас кормит.
«Дорогуша» произвела на Ирину неизгладимое впечатление. Никогда еще профессор так не называл супругу! Никогда не позволял себе обзывать ее подобным образом. Пусть Машка со своей действительно толстой задницей, пусть!
Пусть кто угодно, только не она. Это сигнал. Очень опасный сигнал. Ирина поморщилась. Неужели этот сухарь обо всем догадывается? Или сыщик навел его на крамольные мысли? Чтоб ему стало так же плохо, как ей, безмозглому идиоту!
– Или ты предпочитаешь сесть на диету? – продолжал добивать жену профессор. – На банановую. Раз Звонарева сбежала, мне придется в целях экономии посадить на диету тебя, дорогуша.
– Бананы? Какие бананы? – очнулась Ирина. – Ни за что! Только через мой труп!
Она должна была показать характер. Пусть не думает, что женат на бесхребетной твари. Ирина ему еще покажет. Гад, она ему еще отомстит.
– Не пугайся, дурочка, – ласково заметил Ображенский, – вернем Звонареву, в нее столько бананов, тьфу, денег вложено. Где подписать?
Туровский подал ему заявление в местный узел связи с просьбой доверить распечатку входящих и исходящих звонков ему. Он нисколько не сомневался, что раздражительность Ирины Аркадьевны Ображенской связана со звонком. Она себя выдала. Но в чем конкретно дело, ему еще придется разобраться. Попрощавшись с домочадцами, Туровский вышел. Он не собирался возвращаться, не отыскав Звонареву. С ней случилась беда. Ни одна нормальная девушка не покинет дом в мягких тапках. Впрочем, летом в меховых тапках ходят только ненормальные. Но по ночам холодно. Значит, ее похитили ночью или рано утром. Или он не сыщик Андрей Туровский. А то, что ее похитили, – сомнений нет. А все проблемы профессора Ображенского живут в его доме.
И пакостят там же. Андрей вышел во двор и направился к автомобилю.
Сев за руль, он захлопнул дверцу, от сквозняка с сиденья на пол упала фотография мужа Изольды. Туровский рассматривал ее вчера и забыл. Что-то всплыло в его памяти сейчас. Он поднял снимок и пригляделся внимательно.
– П-с-с-с, похож, чертовски похож, – присвистнул Андрей, – как я сразу не догадался. Но это значит, что они заодно!
Он вырулил на проселочную дорогу и медленно проехал по улице. Большие дома, большие люди. Вряд ли кто-то из них вставал ранним утром, разве что прислуга. Но та у больших людей молчит, как партизаны на допросе у гестаповцев.
Автомобиль проехал мимо остановки общественного транспорта. Андрей сдал назад и вышел посмотреть расписание. Первый автобус, следующий в город, приходил сюда в восьмом часу утра. Поздно, слишком поздно. Он спохватился, что одновременно думает об автобусе и похищении. Но он не может опоздать, Алла на него рассчитывает. Ей больше не на кого рассчитывать в этом мире. Теперь он за нее в ответе, как Маленький принц. Он ее приручил, обаял, строил из себя Супермена, придется на деле доказать, что Туровский может все. А что? В чем проблема? Он ведь действительно может.
В черной-черной комнате посреди черной– черной ночи черный-черный человек рисует черный-черный квадрат Малевича.
Такая мысль сразу пришла в голову Алле Звонаревой, как только она открыла глаза. Она закрыла их снова, но ничего не изменилось. Догадавшись, что смотреть ей, собственно, не на что, она начала прислушиваться к звукам. Где– то слышался неясный шум, больше похожий на звук улья. Алла попыталась понять, что может быть рядом. Метро? Электричка? Вокзал?
Алла не видит, это плохо, но она слышит, это хорошо.
После непонятного шума она перешла к ощупыванию своего тела. Руки не связаны, рот скотчем не залеплен, значит, бандиты поместили ее туда, откуда ей все равно никогда не выбраться…
В могилу?!
Алла застонала. Так вот какой шум она слышит! Ей уже поют заупокойные песнопения, встречая в воротах рая иди ада. Интересно, куда она попадет? С ее-то грехами стыдно занимать вакантное место в аду. На него всегда найдется более достойный претендент. Лучше бы ее определили в рай. Там, по крайней мере, хоть манна небесная есть. Как хочется кушать!
