Глеб, с явным внутренним протестом, опасливо подошёл к Павлу, положил ладонь на его плечо и тихонько встряхнул.
«Он сейчас повернётся! – с нарастающей паникой думала Агата. – Повернётся и… Он больше не человек! Он чудовище, чудовище! В его пасти акульи зубы!..»
Павел встрепенулся, как-то натужно отстранился от стены, а потом медленно, с напряжением, словно у него затекли все мышцы, повернулся. Он улыбался, но радости в этой пародии на улыбку было меньше, чем в надгробной плите. На лбу отпечаталась сажа, глаза за стёклами очков выглядели абсолютно безучастными. Они глядели как будто бы в никуда.
– Мне нравится, – произнёс он с какой-то безумной эйфорией в голосе. – Мне очень нравится. Кролик больше не вернётся.
Глеб светил ему в лицо фонарём, но Павел, казалось, не замечал ничего вокруг, его суженные зрачки на свет не реагировали.
– Кролик сдохнет и больше не воскреснет…
– Ну всё, с меня хватит! – не выдержала Агата. Её нервы едва не лопались. Страх породил гнев. Она подбежала к Павлу и принялась трясти его. – Эй, урод очкастый, приди в себя! – влепила ему пощёчину. – Очнись, очнись!..
– Полегче, – осёк её Глеб.
Но трясти и бить Павла, больше не было надобности. Уголки его губ поникли, взгляд стал осмысленным. Он вздрогнул, часто-часто заморгал, а потом принялся озираться, не понимая, как тут оказался.
– Очухался? – настороженно спросил Глеб.
Павел уставился на него так, будто видел впервые.
– Что?
– Пришёл в себя? Ты напугал нас до чёртиков.
– Я… я, кажется, сознание потерял? – после небольшой паузы произнёс Павел. – Отключился? Я отключился, да?.. Я ничего не помню.
– Но сейчас с тобой всё нормально?
– Да всё с ним нормально! – взорвалась Агата. – Жив, да и ладно! Потом разберёмся, что да как. А сейчас давайте сваливать отсюда к чертям собачьим, или у меня крыша совсем съедет от всей этой хрени!
* * *
Снаружи бесновалась метель. Агата накинула на голову капюшон пуховика и торопливо спустилась по ступеням, оставив за спиной ненавистное здание. У неё вызывала тревогу такая перемена погоды: когда шли сюда, было тихо, безветренно, а сейчас – настоящая снежная буря.
– Невезуха, – прокомментировал Глеб. – Интересно, сколько мы были в отключке?
– Недолго, – отозвалась Агата. – Иначе просто окоченели бы.
Глеб высветил фонарём пространство впереди и охнул: всюду поваленные деревья. Лес вокруг диспансера был мёртвым, словно здание вытянуло из деревьев всю жизненную силу, и теперь весь этот еловый сухостой, ощетинившись острыми сучьями, был повален. Некоторые стволы поломаны, какие-то вывернуты из мёрзлой земли с корнем. Но их объединяло одно: все они упали в противоположную от диспансера сторону, как будто именно от здания шла какая-то взрывная волна. Поваленный сухостой уже успел обрасти слоем снега, и в свете фонаря стволы выглядели как кости исполинов.
– Это мы сделали? – обомлела Агата.
– Вряд ли они упали сами по себе, – хмуро заметил Глеб. – Хорошо хоть мы живы остались.
Он взглянул на Павла. Тот выглядел спокойным, словно его не удивляли ни поваленные деревья, ни вообще ничего.
Отворачиваясь от порывов ветра и колких снежинок, они побрели прочь от туберкулёзного диспансера. Миновали столбы ограды, выбрались на дорогу. Поваленные деревья, здание, кошмар остались позади, и Агата почувствовала себя лучше. В мозгах прояснилось, вернулся здравый смысл, который упорно принялся убеждать, что те покалеченные люди и чудовище – всего лишь галлюцинация. Заклинание вызвало страшные видения. У магии, как выяснилось, была и тёмная сторона, неприглядная. Агата хмыкнула: будет ей и Глебу урок! Ну, ничего, на ошибках учатся. А ещё она поняла одно: если начинаешь новую жизнь, в омут с головой – не вариант!
Когда дожидались автобус на остановке, Глеб спросил:
– Что ты видела?
Агата нахмурилась.
– Уродов каких-то. Это были люди, но их как будто каток переехал. А ещё там было чудовище, – её передёрнуло. – Хотелось бы мне теперь всю эту хрень забыть.
– Я тоже что-то видел, – угрюмо заявил Глеб. – Но уже не помню… Туман какой-то в голове, – он помолчал, а потом тяжело вздохнул и добавил: – Будем считать, эксперимент не удался. Жаль, конечно.
Глава седьмая
В то время, когда Агата, Глеб и Павел мёрзли на остановке возле подмосковного Светинска, в Москве Полина Круглова смотрела голливудскую мелодраму, лёжа на диване в гостиной своей квартиры. «Сопли сопливые», – иной раз комментировала она с ленивым негодованием, но переключать на другой канал и не думала. Ей нравилось наблюдать за нелепым поведением персонажей фильма и угадывать, какую очередную глупость они ещё выдадут.
– Прибила бы сценаристов, – бубнила она, чувствуя себя несравненным критиком. – Нет, на костре бы сожгла, заживо.
Перед ней на журнальном столике лежала горстка изюма в блюдце. Иногда она брала изюминку и принималась её смаковать. Сегодня у Полины был день «П. В. В. Ж.» – то есть день, когда не пришлось никого наказывать или исправлять чьи-то ошибки. Выходной. Расслабуха. День – «Пошли Все в Жопу!»
На экране смазливый парень рассказывал не менее смазливой девчонке о своих чувствах к ней. Полина закинула в рот очередную изюминку и язвительно усмехнулась.
– Да у тебя на роже написано, что ты педик. А девку, где такую отыскали? Ей только шлюшек играть. Вот говнюки…
Она представляла, как сама сыграла бы ту или иную сцену, и в воображении у неё получалось гениально, Марил Стип обзавидовалась бы.
– Лучше бы я в актрисы подалась, – тут Полина лукавила, ведь знала, что в любом случае выбрала бы стезю корректора – без вариантов.
На столешнице запищал ноутбук. Вызов по Скайпу. Это мог быть лишь один человек – Великанов Игорь Петрович. Ни с кем больше Агата не поддерживала видеосвязь.
– Серьёзно? – проворчала она, и швырнула в ноутбук изюминку.
Убавив громкость телевизора, Полина поднялась с дивана и подошла к ноутбуку. Активизировала связь. На экране появилось морщинистое волевое лицо Великанова.
– Вечер добрый, – выдавила улыбку Полина. – Случилось что, Игорь Петрович?
– Случилось, – был ответ. Мощному басовитому голову мага могли бы позавидовать именитые оперные певцы. – И вечер нынче не добрый, Полина. Отнюдь не добрый.
– ЧП?
– Оно самое, – Великанов поскрёб узловатыми пальцами аккуратную седую бороду аля Тур Хейердал, и Полина поняла, что дело действительно экстраординарное. Бороду он скрёб, только когда сильно нервничал, а нервничал он крайне редко. – Мы зафиксировали выброс аномальной энергии. Мощный выброс! И без магии тут точно не обошлось. Давненько такого не случалось.
