Но нет, что-то было в этой тьме. Что-то проявлялось, словно бы выплывая из глубин бездны. Чудовище. Надзиратель в своём истинном образе. Мощное тело, по которому плоскими змеями струились иссиня-чёрные лоснящиеся ленты. Вверху массивной шеи, словно бы возникая из пор, появлялись крупные слизистые капли – они стекали по корпусу, ногам. Голова вибрировала, как будто бы существуя сама по себе, отдельно от тела.
– Что ты сделала, хрюшка? – раздался ураганный голос.
Агата глядела на чудовище без страха. В ней зародилась и теперь зрела уверенность: всё идёт как надо! Так и должно быть! Эту уверенность щедро удобряла злость, вернее – злорадство, ведь в громовом голосе Надзирателя она уловила растерянность. «Что ты сделала, хрюшка?» У неё был лишь один ответ на этот вопрос: «Я сопротивляюсь смерти! Изо всех сил! Я сопротивляюсь тебе, мразь!» Но она решила свой ответ не озвучивать – пускай её мрачное молчание станет для чудовища ответом.
По обе стороны от архонта из мрака вышли псы. Десять тварей – они нервно клацали зубами и дёргались, будто непрерывно ощущая электрические удары. У двоих псов было только по одному глазу, а из пустых глазниц поднимались струйки белёсого тумана. Такой же туман обволакивал раны на телах других монстров.
В руке Надзирателя появился хлыст, которым он незамедлительно щёлкнул, дав приказ Стае: вперёд! Растерзайте хрюшку!
Псы, дёргаясь и хрипя, двинулись к Агате – двинулись как-то неохотно, словно чуя, что «хрюшка» опасна, что это поле боя может оказаться полем минным. Архонт ещё раз щёлкнул хлыстом, и твари дружно недовольно зарычали.
А потом раздался рёв, от которого чёрное пространство задрожало. Этот звук точно вода сосуд заполнил собой всё вокруг. Рёв властвовал. Он был стихией. Агату захлестнули волны ликованья, она знала, кто сейчас явится на поле боя, чтобы её защитить.
Псы, как-то съёжившись, топтались на месте, вглядываясь в непроницаемую тьму, и даже на щёлканье хлыста над их головами не реагировали. На вибрирующей голове Надзирателя появился глаз – грязно-жёлтая полусфера с чёрной точкой зрачка. Зрачок метался, выискивая источник непрекращающегося рёва.
– Тиранозавр! – с наслаждением, словно это слово заключало в себе все радости мира, произнесла Агата.
Огромная хищная морда древнего ящера буквально разорвала мрак. Челюсти схватили одного из псов, вмиг превратив его в клочья белёсого тумана.
– Викинг!
Блеснула секира. Свирепый рыжебородый берсеркер появился будто бы из ниоткуда и, не теряя ни секунды, разрубил пса пополам. Очередной замах, удар… но эффект неожиданности остался в прошлом, и вторая потенциальная жертва успела отскочить – сталь рассекла лишь тьму.
На голове Надзирателя в области лба возникла овальная дыра рта с рядами мелких острых зубов. Раздался дребезжащий вопль, в котором сплелись изумление и ярость. Хлыст, описав широкую дугу, врезался в шею Тиранозавра, распоров шкуру и оставив глубокий рубец.
Агата ощутила странную боль, словно в её рассудок вонзили раскалённый штырь. Ликование резко сменилось какой-то невразумительной мутью, и на мгновение она почувствовала себя совершенно потерянной. Всего лишь на миг. А потом ясность вернулась.
Тиранозавр возвышался над полем боя огромной горой. Цепляясь когтями за шкуру, на нём точно чёрные пиявки висели псы – они вгрызались в его плоть, их челюсти клацали с огромной скоростью. Хлыст оставил ещё два рубца на боку и голове ящера. Не обращая внимания на раны, Тиранозавр с величественной мощью изогнул шею и вонзил зубы-кинжалы в пса на своём боку. И тут же Надзиратель разрубил хлыстом его лапу у основания.
Ящер тяжело рухнул, придавив собой ещё одного пса.
Викинг пытался пробиться к архонту, но чудовища нападали справа, слева, сзади, и ему приходилось постоянно отбиваться. Твари ловко уворачивались от его секиры. Он пошёл на хитрость – сделал резкий замах, якобы собираясь нанести удар по чудовищу впереди, но молниеносно развернулся и разрубил голову чудовищу сзади. Сразу же сделал кувырок в сторону, избежав удара хлыста.
Надзиратель кричал, но ярости в его крике поубавилось, ведь в Стае осталось всего пять псов. Он терял, терял своих слуг! И всё это делала проклятая девка! И о да, ему было страшно – он и не догадывался, что это чувство способно пожирать подобно зверю. Страх – это плохо, плохо, плохо! Не помня себя, архонт хлестал хлыстом поверженного Тиранозавра. Удар – и вторая лапа ящера отсечена. Ещё удар – морду расчертил огромный рубец. Тиранозавр, ревя, ворочался и время от времени делал отчаянные попытки схватить пастью одного их псов, нападающих на Викинга.
Боль была невыносима. Агата изо всех сил старалась сконцентрироваться, удержать свой рассудок от распада. Каждый удар по Тиранозавру оставлял рубец в её сути, лишал частички чего-то невероятно важного. Агата чувствовала себя фигурой на шахматной доске – с одной стороны она, с другой – чёрный король. И итог жестокого противостояния пока был неясен. А в настоящей реальности холод, метель заметает Полину… Или время там замерло в ожидании?
Как же Агате было тяжело наблюдать, как хлыст буквально кромсал Тиранозавра на части. Надзиратель бил с каким-то диким исступлением, вырывая из плоти ящера куски. Не забывал и о Викинге, но тот успешно уклонялся.
Берсеркер был подвижен как ртуть. С неизменным суровым лицом он делал сложные перекаты, выгибался дугой. Псы, сообразив, что Тиранозавр больше не представляет угрозы, осмелели и теперь атаковали Викинга уверенней. Один из псов ухитрился разорвать ему когтями спину, но триумф чудовища был недолог – секира со свистом рассекла воздух и разрубила пса пополам.
Хлыст бешеной змеёй мелькал в чёрном пространстве – он щёлкал беспрерывно. Огромная туша Тиранозавра начала растворяться, уступая место мраку. Древний ящер стал прозрачным, а потом он распался на сотни тысяч прозрачных чешуек, которые невидимый смерч закружил и унёс в тёмные дали.
В Агате что-то оборвалось. Она чувствовала себя так, словно в ту комнату в сознании, где хранились самые лучшие воспоминания, забрались грабители – и они нагадили в этой комнате, забрали всё самое ценное. И без этих ценностей Агата ощущала себя наполовину мёртвой.
Чёрный король выигрывал партию.
Но сдаваться она не собиралась. Ещё не утрачена злость…
Викинг крутанулся волчком – секира снесла псу полчерепа – и бросился к Надзирателю. Ушёл вправо, увернувшись от хлыста, нырнул влево. С серой пеной на оскаленных мордах, за ним мчались три пса. Архонт ревел от гнева и недоумения, на его размытом лике появлялись и исчезали рты.
Берсеркер, не сбавляя скорости, раскрутил над головой секиру, прыгнул – и в полёте отрубил Надзирателю руку у самого плеча. Отсечённая конечность с хлыстом в мгновение ока превратились в белёсый туман, и распались на сотни клочьев. Викинг, сделав кувырок, развернулся и принял боевую стойку, приготовившись к атаке псов.
Архонт ревел так, что сам мрак содрогался. Из ужасающей раны струился густой бледный поток.
