Каждый день Агата брала новый лист ватмана и рисовала воина, но получалось всегда бездушное изображение. Агату это злило, ей даже начало казаться, что новый воин просто-напросто не желает рождаться. Противится чему-то. Хоть бери да жертву ему кровавую приноси, как языческому божеству.
Клочья разорванного ватмана летели в мусорную корзину. Стачивались карандаши. Шло время.
Агата взяла за привычку бегать по утрам – по лесной тропке, до пруда и обратно. Поначалу часто останавливалась, отдыхала и думала, что всё это нелепо, она просто не создана для таких вот пробежек. Чувствовала себя бегемотихой. Но потом освоилась, ощутила лёгкость и уже бегала без передышки. В спортзал иногда ходила, очень ей понравились велотренажёр и приспособление для растяжки мышц. Не забыла она и о данном самой себе обещании – брала в библиотеке книги по демонологии, те, что посоветовал Игорь Петрович, и читала их запоем. Кое-что выписывала в тетрадку, запоминала, а когда возникали вопросы, всегда было к кому обратиться за ответами.
В конце мая они с Полиной ездили в Тулу, в психиатрическую больницу. Нужно было избавить от одержимости одного из пациентов, двадцатилетнего парня. Его сознанием завладела нечисть низшего порядка – анчутка.
На этот раз, прикоснувшись к одержимому, Агата попала в куб с серыми обшарпанными стенами. В углу этого унылого помещения сидела чёрная шарообразная тварь с большими серебристыми глазами-плошками – она хрипела недовольно и размахивала короткими отростками, отдалённо похожими на лапы. Викингу хватило одного удара секирой, чтобы разнести анчутку на сотни дымных клочьев. Агата даже удивиться не успела – р-раз, и нет твари. И тот, кому врачи поставили диагноз клиническая шизофрения, избавился от злобной сущности.
За победу Агата решила наградить себя эклером, но, уже купив пирожное, выкинула его – ей вдруг вспомнилось, как в прошлой жизни она в одиночестве сидела в парке и медленно поедала такие вот эклеры. Тоскливо стало от такого воспоминания, словно заглянула в окно, за которым вечная слякотная осень. А потому, как неприглядную частичку прошлого, и выкинула пирожное.
Наступило лето.
Июнь был жарким, солнечным. На какое-то время Агата забыла о галлюцинациях и электричке.
Однажды она проснулась посреди ночи и, повинуясь какому-то странному порыву, подошла к открытому окну.
Прекрасная была ночь, тихая. Пахло травами, из яблочного сада доносилось одинокое пение птицы, над гребнем леса сияла луна – такая яркая, близкая, казалось, протяни руку и можно её коснуться. Агата так и поступила… Но нет, не коснулась, у волшебства, как и у исполнения желаний, есть свои пределы.
В призрачном свете луны всё выглядело таким умиротворённым. Словно бы и не существовало шумных городов, нервной людской суеты, а было только это лунное спокойствие – истинная реальность. А всё остальное – морок. Агата улыбнулась, подумав, что пение птицы, запах трав, серебристое сияние ночного светила – это и есть магия. Кто хочет, тот почувствует её. Такой вывод почему-то обрадовал, но не удивил.
Агата взяла лист ватмана, закрепила его скотчем на поверхности папки, сунула в карман карандаши и поспешила на улицу. Когда вышла за территорию особняка, остановилась, вдохнула полной грудью тёплый летний воздух и закрыла глаза. Она чувствовала себя такой живой, словно раньше жила наполовину, какая-то часть её дремала, а теперь пробудилась. Волшебная ночь. В теле была приятная воздушность, да и мысли рождались лёгкие, радостные.
Распахнув веки, Агата увидела нечто потрясающее, то отчего у неё дыхание перехватило…
В лунном свете, как причудливые глубоководные рыбины, плавали странные существа. Они были полупрозрачные, и от них исходило слабое неоновое свечение. Некоторые действительно походили на больших длинных рыб с едва заметными крыльями как у бабочек. Некоторые напоминали громадных медуз с хитрыми узорами на призрачных телах. Были существа похожие на бутоны цветов – лепестки раскрывались и закрывались, оставляя шлейф из искрящейся пыльцы. Все они плавали в пространстве медленно, сонно, иногда растворялись, словно мираж, и появлялись снова. А вдалеке, над лесом, меланхолично двигалось чудище, напоминающее исполинского ската. Это существо как будто было частицей ночи, его контуры обозначались неверным лунным светом. Над полем струился поток из тысяч мелких тварей – то ли стрекоз, то ли бабочек. Этот живой ручей неспешно поднимался над травами, закручивался в спирали и снова припадал к земле.
Агата не знала, мерещится ли ей всё это или действительно для неё поднялась вуаль междумирья, предоставив взору иную реальность. Ей сейчас не хотелось задаваться вопросами, она просто наслаждалась этим зрелищем, не ощущая никакой опасности, не чувствуя тревоги. Эти существа в ночи заражали своим спокойствием. Агате казалось, что она смотрит на что-то древнее – то, чего нельзя отнести ни к добру, ни к злу. Какая-то тайная изнанка природы. Сокрытая от глаз простых смертных чудесная фауна. Агата ревностно, словно считая себя уже приобщённой к этому миру, подумала, что тайна должна оставаться тайной, пускай вся эта странная красота до скончания веков остаётся за завесой. Толпа осквернит её своим коллективным восхищением, опошлит, присвоит. Нет уж, толпа обойдётся!
Существо над лесом проплыло на фоне луны, неподалёку открылся и закрылся фиолетовый бутон – пыльца заискрилась и рассеялась в воздухе.
Улыбнувшись, Агата сделала по полю с десяток шагов, уселась по-турецки, положила на ноги папку с листом ватмана и карандаши. «Сегодня всё получится», – сказала она себе, и начала рисовать.
Существа плавали рядом с ней, не проявляя никакого любопытства. Хотя нет, какая-то маленькая тварь, похожая на морского конька с крылышками, всё же заинтересовалась – зависла над листом ватмана, излучая голубоватый свет, посмотрела бусинками глаз на эскиз и упорхнула. Но скоро вернулась с тремя такими же существами.
Агата рисовала самозабвенно, совершенно не задумываясь над очередным штришком или выбором цвета карандаша. Ей казалось, что энергия летней ночи струится по её руке и выплёскивается на бумагу. Она представляла себе грозу – яростные вспышки молний, мощные валы туч. Представляла ливни и полуденный зной.
Новый воин рождался.
Уже с десяток маленьких существ с любопытством рассматривали рисунок. Они беззвучно трепыхали крыльями и поворачивались в воздухе то так, то эдак.
Агата представила лесную чащу, кряжистые деревья с густой листвой, и нарисовала глаза воина. Вспомнила запах, какой бывает после дождя и изобразила губы. Луна медленно ползла по небу, лёгкий ветерок всколыхнул травы, сразу несколько существ-бутонов выстрелили искрящейся пыльцой и поплыли в сторону леса.
Всё.
Рисунок закончен. Новый воин рождён.
Агата смотрела на него с благоговением. Она чувствовала, что он сильнее Тиранозавра и Викинга вместе взятых. У нечисти теперь не будет ни единого шанса.
– Здравствуй, Саяра, – улыбнулась Агата.
И ей почудилось, что новый воин – женщина с белыми волосами и в платье из трав и листвы – улыбнулся в ответ. Агата вспомнила, как Полина после гибели якутки сказала: «Верь что она рядом. Как я верю». Теперь Саяра действительно рядом. С ней можно разговаривать, жаловаться ей на свои проблемы. Она будет являться во снах – вместе с Викингом, разумеется.
