Говоря на языке магии, именно страх за других был точкой уязвимости моей силы. Главное, чтобы об этом не узнали враги. Пусть думают, что я карьеристка, что завела отношения с главой ковена ради собственного продвижения. Пусть думают что угодно, лишь бы не всплыла правда. А правда была беспощадна: весь мой мир замкнулся вокруг Элиара, и я не могла уже представить, как буду жить без него.
Элиар, поняв моё настроение, поцеловал меня и задумчиво произнёс:
— Пожалуй, пришло время посмотреть страху в глаза. Идём.
Не спрашивая, куда и зачем он идёт, я пошла за ним, неотступно преследуемая тяжёлыми мыслями. Сейчас мы рядом, в эту самую секунду мы держим друг друга за руку, но вскоре всё прервётся, и финал неизвестен. Сколько дней осталось до решающей битвы? Ожидание изматывало не меньше подготовки.
Сперва я подумала, что мы идём на наше место, где впервые смешали стихии и занялись любовью, но Элиар повернул с тропы на холм и поднялся выше. Мы вышли на прогалину на вершине холма, поросшую вереском, эмпетрумом и адраспаном.
Теперь я поняла его намерения: он хотел почерпнуть новой силы для нас. На холме, где погибло столько магов, осталось много растворённой в природе магии. Такие места простые смертные называли «места силы». Если даже смертные могли почувствовать здесь мощную магию, то для магов это было сродни бьющему в небо артезианскому колодцу.
Однако не так-то просто было черпать магию в местах гибели. Для этого требовалась подготовка. Магия, прошедшая через наивысшие испытания, пропитанная болью и кровью, становилась цельной, не разделялась на потоки. И стоило потянуть за нить, можно было получить удар, сравнимый с ударом молнии.
Элиар выбрал место, где адраспан рос особенно густо. Узкие сероватые листья источали резкий пряный запах, а цветы, вопреки обычному виду адраспана, росли поникшими и сияюще-золотистыми. Даже не спрашивая, я почувствовала, что это место гибели Линнеты. Здесь струились нити оборванной магии, наполняя воздух печалью и воспоминаниями.
Элиару было очень тяжело вернуться сюда, но он был готов испытать всё это ради меня. И благодарность переполняла моё сердце, подступая слезами к глазам.
Мы встали по обе стороны от камня, на который когда-то пролилась кровь. Терпкий запах отцветающего адраспана и дурманящий аромат нагретого на последнем осеннем солнце вереска окружали нас.
Сверху упали редкие капли. Взглянув в небо, я не увидела ни одного облачка. Это Элиар не смог удержать водную стихию. Слишком много воспоминаний, слишком много боли. Протянув к нему руку, я усилила поток, примешивая воздух и мельчайшие искры, уносящиеся в небо и там гаснущие. Нити магии, изобильно колыхавшиеся до этого, пришли в движение и сложились воедино, подтягиваясь в общий поток.
Теперь важно было не торопиться. Мы медленно тянули силу, впитывая каждым волоском, каждым ногтем её насыщенную эмоциями субстанцию. Сила погибших магов, прошедшая через природу и вернувшаяся в живое тело, становилась густой, как стынущая смола. Она заполняла пространство между нитями первичной природной силы, делая общий поток гибким и сильным. Не все владели этим искусством, но те, кому удавалось завершить ритуал, получали преимущества в бою.
И пока между наших рук струился обновлённый поток, я чётко и ясно осознала главное. Всё пройдёт. Однажды всего этого не станет. Сколько бы маги ни жили, мы тоже по-своему смертны. И даже не весь отведённый мне срок я буду с Элиаром. Грядущая разлука предчувствием резанула по сердцу.
Но теперь я знала еще кое-что важное: каждый миг, проведённый рядом с Элиаром, останется во мне, пока я дышу.
Глава 43. Непостижимая твердь
Мне предстояло освоить последнюю природную стихию — силы тверди. То, что мы проходили по искусству владения твердью в студенческие годы, полноценным курсом назвать было нельзя. Если текучие огонь, вода и воздух сразу были видны в действии и потому преподавались на младших курсах, то магия тверди, самая трудная к освоению, преподавалась даже не на всех кафедрах.
Только тот, кто рассчитывал получить коричневый плащ мага тверди, проходил курс целиком, а не на бумаге. Но даже их учили крайне осторожно: магия тверди была слишком близка к магии тёмных недр, и некоторые заклинания и магические приёмы в них были общими. Старшекурсники подписывали договор о неразглашении, после чего теряли право покидать пределы королевства в обмен на новые знания.
Дабы не побуждать неокрепшие умы к изучению опасной материи, академия смотрела на успеваемость по предмету «Искусство тверди, статичной и динамической» сквозь пальцы. Конкретно это были пальцы магистра Тада, что долгое время руководил кафедрой драгоценных руд и считал, что следует разрабатывать лишь это направление в искусстве тверди. Только заняв должность заместитель Великого магистра, Полосатый уступил место магистру Стревиду, настроенному на более широкое обучение всех, кто был готов постараться освоить магию неподатливой стихии. Студенты, распределившиеся на это направление, получали более глубокое обучение, но лишь единицы осваивали всю магию тверди на том же уровне, что остальные стихийники — свои стихии.
Остальные молодые маги просто делали реферат и получали зачёт по неподатливому предмету. Всё, что осталось у меня в памяти после написанного за ночь перед зачётом реферата — цитата из учебника, уверявшая, что добиться видимых результатов посредством магии тверди — дело непростое.
Но что-то новое, появившееся во мне недавно, заставляло продолжать двигаться вперёд. Не думая о препятствиях, не обращая внимания на сомнения, я продолжала приближаться к новым рубежам.
Задача, с которой мне предстояло справиться, была неоднозначной: не просто добавить ещё одну, последнюю стихию, в своё искусство и тем самым завершить обучение на новом уровне, а почерпнуть из тверди глубинный смысл и тем укрепить силу воли и решимость идти до конца.
Самая неподатливая, упрямая стихия не завлекала, как огонь, не играла со мной, как вода, не пыталась выскользнуть между пальцев, как воздух, и уж точно не хотела пульсировать, как жизненные волны. Она просто существовала независимо от меня, не желая принимать мою силу и поддаваться искусству магии.
Перебрав все места, где я ощущала наибольший прилив сил — уступ над озером, рощу с прудом, адраспановый холм и прочие — я вдруг обнаружила, что не могу там взаимодействовать с твердью.
По совету Форграна я начала ходить босиком постоянно, а не только в моменты вылазок из замка. Твердь держала мои шаги, упруго отвергая все попытки понять принцип взаимодействия. Меня это лишь раззадоривало. Вера в свои силы окрепла настолько, что я точно знала: освоение искусства тверди — лишь вопрос времени. Другое дело, что времени у нас было немного, а могло и не оказаться вовсе.
Зябким утром поздней осени, ступая босыми ногами по опавшим листьям, покрывшимся за ночь инеем, я вышла за ворота замка. К лесу по тропинке шла группа старшекурсников, возглавляемых магистром Стревидом. Если любой преподаватель академии мог присоединиться к любым занятиям без специального разрешения и даже уведомления руководства, то в случае магии тверди действовал строгий запрет.
