А сегодня…сегодня я вдруг видела сон. Как лежу на широкой постели с прозрачным черным пологом с обеих сторон, на очень упругом матрасе в чистом благоухающем жасмином шелке. Моя голова запрокинута назад, а волосы разметались по подушке и щекочут мне щеки. Мое тело все еще невесомое, легкое, будто чужое…словно тело бабочки с тонкими крылышками. И я вижу, что со мной рядом кто-то стоит. Даже больше – я ощущаю запах. Тот самый, звериный, будоражащий аромат, впивающийся во все мое тело тоненькими иголочками.
Вижу силуэт, ноги, вижу руку, расслабленную, с перстнями на длинных пальцах. Один из перстней массивный, большой. Это золотая голова волка с раскрытой пастью и сверкающими глазами-бриллиантами. Я уже видела этот перстень…на руке Вахида.
Потом эта рука тянется ко мне, и я ощущаю, как на мое тело наползает что-то мягкое, теплое, оно окутывает меня коконом и становится очень уютно и тепло. И мне так хорошо. Мужские пальцы касаются моего плеча, трогают мою кожу, поднимаясь вверх. Проводят по щеке, по подбородку, убирают прядь волос со лба. Я чуть приоткрываю тяжелые веки и…вижу ЕГО лицо. Оно слишком ослепительно, чтобы не пробить туман моего марева, чтобы не заставить вздрогнуть обессиленным телом. Глаза в глаза. Как же больно смотреть на само солнце. Я хочу, чтобы эти мгновения не кончались.
Прикосновение тягучее, как патока, горячее, как кипяток. И если я умерла, то оно того стоило, потому что меня касается его рука. Эти пальцы гладили мою щеку, и я не знаю, как осмелилась схватить эту руку и поднести к своим губам, чтобы прижаться ими к пальцам и ощутить, как эта самая рука дёрнулась.
Но ведь это сон, а во сне я могу…могу тронуть его, во сне все можно.
Не убирает пальцы. Они около моих губ. Дрожащих, полуоткрытых, касающихся его запястья, фаланг. Проводит большим по верхней губе, цепляет нижнюю, оттягивая вниз, снова гладит скулу и потом накрывает мои глаза, заставляя сомкнуть веки. Что-то гортанно говорит на своем языке. И его голос вкрадчиво ласков, если вообще он может быть таким. Я хочу, чтобы он не замолкал, чтобы сказал еще что-нибудь.
– Самия…Самия… – это то, что мне слышится, что он говорит, когда трогает мои глаза кончиками пальцев и проводит ими вниз, цепляя ресницы.
Я слышу удаляющиеся шаги, и мне хочется закричать «НЕТ», но мне слишком хорошо. Меня трясет от того, что мои губы касались его руки. Я хочу спать дальше, я хочу умирать, если это смерть…
***
– Пульс в норме. Дыхание в норме. Показатели крови немного занижены, особенно гемоглобин, но все восполнимо. Хорошее питание, витамины, свежий воздух, и мы все бесценные ресурсы сможем пополнить.
Сухой голос врача заставляет полностью прийти в себя и открыть глаза. Точнее, приоткрыть их и вслушаться в то, что происходит.
– Мне приказано знать все, что происходит, и доложить императору.
– Все отчеты будут у вас на руках через час.
Потом мою щеку похлопали.
– Открываем глаза и приходим в себя. Ты уже давно не спишь, я все вижу.
Приоткрыла сначала одно веко, потом другое.
– Посмотри на мой палец.
Провел пальцем возле моего лица, потом в другую сторону, потом вверх и вниз. Пощелкал у моих ушей, ущипнул за руку.
– С реакцией все нормально. Вставай.
Подал мне руку, помогая сесть на постели.
– Голова не кружится?
– Немного.
– Ну, немного не страшно. С сегодняшнего дня ты будешь каждый день приходить ко мне и сдавать анализы. Сейчас тебя покормят, и ты примешь вот это.
Протянул мне пузырек с таблетками.
– Каждое утро перед едой. Возможно, будет еще.
Я отставила пузырек на тумбочку и свесила ноги с постели.
– А как…как она?
– Кто – она?
Вопрос разозлил. И я подалась вперед.
– Та, из-за кого вы сейчас спрашиваете, не кружится ли у меня голова. Ей стало лучше?
– Мне не велено об этом говорить с кем-либо и уж тем более с тобой.
Ясно. Этот сухой букашка-старикашка ничего мне не скажет. Он все складывал в свой небольшой саквояж и больше не обращал на меня внимание.
– Почему вы не скажете именно мне? Ведь если моя кровь помогла ей, я имею право об этом знать. Это моя заслуга!
Мои слова старика разозлили, и он посмотрел на меня исподлобья, а потом зашипел.
– Я бы на их месте забрал все, заморозил и использовал для изготовления лекарства годами. Но тебя, какого-то черта, оставляют в живых, и мне это непонятно. Такие, как ты…только могут помешать. Это неправильно. Я знаю. Я чувствую. Они…они еще пожалеют.
Он вышел из моей спальни, прикрыв дверь, а я посмотрела на пузырек, и мне почему-то не захотелось из него ничего пить. Я спрятала его под подушку и подошла к окну, а потом вздрогнула от неожиданности.
Внизу гуляла Айше. Она почти не хромала. За ней прыгал следом черный пес, очень похожий на волка. Но не из тех…что я видела. А обыкновенного волка, лесного.
И вдруг по позвоночнику прошли адские мурашки ужаса – а ведь в этом доме живут ДРУГИЕ. Живут звери. Те, кто днем обращаются в людей, а ночью становятся хищниками. Теми самыми, которые тогда окружили меня во дворе. И эти хищники – это семья Вахида и ОН САМ!
_______________________________________________________________________
1*Жадран – позор (язык горных волков, прим. автора)
Глава 15
Молчание – самый лучший способ развязать язык любому. Один из сильнейших психологических инструментов. Насилие в самом чистом виде. Одно из самых жестоких моральных издевательств. Хочешь заставить кого-то нервничать – просто молчи. Выжидай. Он заговорит сам. Не голосом, так взглядом, обеспокоенным, бегающим, или, наоборот, слишком напряжённым. Ладонями, вспотевшими, судорожно сжимающими пальцы. И запахом волнения или страха. Он раздражает ноздри, вызывая чёткое желание напугать сильнее, заставить испытывать ужас, почувствовать, как сворачиваются в тугой узел страха и непонимания все внутренности оппонента.
(с) Ульяна Соболева. Позови меня
– Госпожа хочет, чтобы ты приносила ей завтраки и сидела с ней пока она ест. Возможно, она так же захочет с тобой обедать и ужинать.
Мируза – управляющая штатом прислуги и полностью отвечающая за все, что происходит в покоях Айше. Я с ней познакомилась еще несколько дней назад, но официально ко мне она пришла только вчера после того, как я отдыхала еще целый день после «процедуры» сдачи крови. Есть люди без возраста. Люди, которым невозможно определить сколько лет. Такой была МИруза. Высокая, худощавая, одетая во все черное с полностью покрытой головой. С очень ровной спиной, прямой плывущей походкой. Каждая складка на длинном платье отутюжена, воротник стоит колом, пуговицы на манжетах блестят. В ее нагрудном кармане торчит черный шелковый платок.
