– За все в этой жизни приходится платить.
– А если родится девочка?
– Девочка…она наследует кровь матери. Поэтому рождается простой смертной и даже не носит имени своего отца. Живет при дворце…но в отдельных покоях до самой смерти. Но так как смертных фавориток не было у наших императоров очень давно, а можно сказать и никогда, то я не знаю какая участь может ожидать такого ребенка. Ладно. Я прикажу, чтобы с тобой изучили все, что касается именно прав фавориток при гареме. А потом все остальное. Хорошего тебе дня…Лана.
Она ушла царственной походкой, а я ощутила, как на глаза наворачиваются слезы. Но я не теряла надежды. Я хотела спросить об этом у своего мужчины. Пусть он скажет мне, что это и правда так.
Почему-то мне не хотелось верить Роксане. Она могла лгать чтобы сделать мне больно…
***
– Вахид…любимый. Я хотела спросить у тебя…
Когда он расслабленный лежит на спине перед камином на ворсистом ковре. Полуголый и так похожий на Бога.
– Спрашивай, Лана.
Его глаза закрыты и веки слегка подрагивают. В эту ночь он не взял мою кровь…Он готовится обратиться. После заката он исчезнет до самого утра, а когда появится от него будет пахнуть зверем, снегом и кровью. И я ничего не спрошу, потому что не имею права.
– Сегодня приходила Архбаа Роксана.
– И что она хотела? – спросил, не открывая глаз.
– Она рассказывала мне о правах фавориток.
– Ну это хорошо. Архбаа знает их наизусть и никто лучше нее не объяснит, что происходит в гареме.
– Она рассказывала мне о смертных фаворитках… о том, что их почти никогда не было в истории клана Горных Волков.
– Верно. Почти не было…Что именно тебя беспокоит?
Он наощупь и совершенно безошибочно накрыл мою руку своей и легонько сжал.
– Она сказала, что если у меня родится сын его отнимут и я никогда не смогу к нему даже прикоснуться… а дочь… она не будет иметь никаких прав и ее участь будет самой незавидной.
– Законы и правила прописываю я и менять их могу только я.
Глаза все также закрыты, и он кажется совершенно спокойным.
– Если ты родишь мне ребенка, Лана, я найду способ как тебя вознаградить и не оставить несчастной. Мать моего сына поднимется к невиданным высотам. Я обещаю.
– Но…сына мне никогда не дадут.
– Но ты его еще не родила и даже не носишь в себе…
Уголки его губ слегка приподнялись.
– Иди ко мне. Не думай сейчас не о чем. Я хочу просто полежать с тобой рядом.
– Вахид…когда-то ты сказал, что если я захочу тебя о чем-то попросить ты постараешься это исполнить.
– Я сказал, что не постараюсь, а исполню. Но есть одно НО – никогда не проси отпустить тебя. Все остальное в моих силах.
Сердце радостно забилось и я сплела свои пальцы с его пальцами.
– Скажи… я понимаю, что это запрещено и…Вахид, могу ли я когда-нибудь стать такой, как ты? Стать одной из вас? Приблизиться к тебе настолько, чтобы мои дети всегда были рядом со мной и…
– НЕТ! – он резко поднялся и посмотрел на меня гневным взглядом.
– Откуда такая наглость? Как ты посмела просить меня о таком?
Зажмурилась и опустила голову. В такие моменты я ощущала себя маленьким насекомым, а он…он Повелитель моей жизни. И может лишить ее так же легко как и вознес к вершинам.
– Я только подумала, что могу стать близкой к тебе, узнать твою жизнь, разделить ее.
Он встал и больше не сказал ни слова. Начал быстро одеваться.
– Вахид…прости, если я спросила что-то такое, что могло оскорбить тебя.
– Еще несколько месяцев назад ты была простой эскамой и носила номер вместо имени. Сейчас ты спишь в моей спальне, ешь со мной за одним столом. Скажи этого мало?
– Вахид, прости меня… я просто растерялась, когда архбаа сказала мне это. Я разнервничалась.
– Я хочу чтобы завтра ночью ты спала у себя.
Развернулся и вышел из спальни, а я рухнула на ковер и разрыдалась. Меня буквально разрывало от боли и обиды, словно он только что воткнул нож мне в сердце. Вахид показал мне свое место и оно никогда не будет возле него. Только у его ног, как преданная собака, которая пока что не надоела, но не равная ему. Никогда не равная ему.
– Лана…
Нежная рука Ари коснулась моего плеча.
– Пойдем я отведу тебя в твою спальню.
Да, Вахид исполнил свое обещание и номер восемь стала моей личной служанкой. А сейчас ей уже поручили увести меня. Это значит Вахид отдал приказ. Официально.
Глава 14
Я в Неё не верила, но Она всё же выжила во мне. А теперь вырвалась, разодрав мне сердце. Голодная, испуганная, измученная и растерзанная. Упала на колени и обливается кровью вместе с ним, у его ног. Это Она плачет и стонет, заламывает руки и прокусывает губы от бессилия, и я больше не властна над Ней. Я больше не смогу загнать Ее за колючую проволоку сомнений и неприятия. Такая огромная, необъятная и сумасшедшая, покрытая шрамами. Пусть я пока не помню почему. Это Она жестоко мучила меня саму все эти годы, пока я даже не подозревала о Её существовании, пульсировала во мне одержимостью. И это Она его узнала с первого слова и взгляда, в отличие от меня. Потому что Её не обманешь, от Неё не спрячешься, не сбежишь. Её можно топтать, убивать, резать на части, но Она бессмертна.
У. Соболева и В. Орлова. Не люби меня
Я могла любить его любым, я могла и любила. Ничто не мешало мне упиваться своей одержимостью. Я знала кто он, я знала какое чудовище я люблю, знала, что он не человек. Но ведь это был мой выбор любить его. Никто не заставлял меня, никто не отдавал Императору, никто не требовал ублажать его. Я сама. Все сама…в эту бездну я упала только сама. Прекрасно зная, что ступала на самое дно, покрытое черной смолой, к которой я прилипну намертво, что в его бессмертии моя смертность лишь молекула в огромной Вселенной. Но ведь что-то после меня останется? Хотя бы просто память обо мне…Да, я посмела мечтать, посмела желать большего, посмела хотеть стать для него значимей, вырасти из безликого НИКТО в одну из таких, как он. Я посмела мечтать носить в себе его продолжение. Я захотела родить Вахиду ребенка.
Но ведь в этом не было ничего предрассудительного, никакой личной выгоды – только голое и дикое желание быть с ним и принадлежать ему так, как никто и никогда не принадлежал.
В тот момент, когда я расслабилась, когда считала себя более чем счастливой, когда каждая моя ночь проходила в объятиях любимого обязательно должен был случиться апокалипсис. Не бывает такого, чтоб человек был слишком счастлив и ничто не омрачило его радости. Слишком просто и скучно для коварной суки судьбы. Нужно обязательно размазать, растоптать, раскромсать и снова поставить на колени. И я никогда не думала, что услышу, как рвется мое собственное сердце на куски. Каждую свою ночь и свой день рядом с Вахидом я отмечала тонким лезвием на тыльной стороне руки, чуть ближе к локтю. Маленький надрез, чтобы на память остался шрам. Как будто знала, что их будет ничтожно мало в моей жизни. Тогда, когда боли…боли будет так много, что я в ней захлебнусь. И обратный отсчет уже начался. В то утро, когда увидела, как Гульнара выходит из спальни Императора.
