– Можно, я постою здесь, с тобой?
Мальчик ничего не ответил, только дыхание участилось. Нет, он не хочет, чтобы ему мешали. Вторгались в его пространство. Он слишком зол на весь мир и одинок. Он растерян. Настолько лишен возможности справляться с горем, что все его нервы обнажены, и каждая мысль причиняет еще большие страдания.
– Выпусти ее, дай ей волю.
Мальчик вздохнул глубоко, но опять ничего не ответил.
– Выпусти боль, не сдерживайся. Дай ей овладеть тобой, и станет легче.
– Я ненавижу их всех, – процедил сквозь зубы паренек, – Они позволили ей уйти, а ее я ненавижу еще больше, чем их – она обещала вернуться и, как всегда, солгала.
В иной ситуации Габриэль возможно и не понял бы мальчишку, даже разозлился бы на него, но не сейчас. Он сам с трудом контролировал ненависть, нарастающую внутри как снежный ком, с каждым рубцом на сердце она становилась сильнее.
– Иногда мы не можем сдержать обещания не потому, что не хотим, а потому что обстоятельства мешают нам сдержать слово.
– Они всегда ей мешали, – с горечью сказал Велес, – Уходи. Я не пойду домой. Там слишком холодно.
Габриэль мог его понять, ему тоже было холодно. Везде. Особенно внутри.
– Когда я был так же зол и одинок, как ты, а мысли о смерти посещали чаще, чем желание поесть, одна умная женщина рассказала мне одну притчу.
Парень фыркнул, словно крича всем своим видом – " не считай меня маленьким дерьмом, придурок…засунь свои сказки в одно место".
Как же это знакомо ему самому.
– Я не буду рассказывать все, только кусочек, можно?
– Валяй, только если пообещаешь, что после этого уйдешь и оставишь меня в покое.
– Обещаю. А теперь просто послушай: "Когда-то давно старик открыл своему внуку одну жизненную истину:
– В каждом человеке идёт борьба, очень похожая на борьбу двух зверей. Один зверь представляет зло: зависть, ревность, сожаление, эгоизм, амбиции, ложь. Другой зверь добро: мир, любовь, надежду, истину, доброту, верность и веру.
Внук задумался, а потом спросил:
– А какой зверь в конце побеждает?
Старик улыбнулся и ответил:
– Всегда побеждает тот зверь, которого ты кормишь" *1
Мальчик несколько секунд молчал, а потом повернул голову и спросил:
– А какого зверя кормишь ты, Габриэль?
– Я все еще верю, что твоя мама вернется. Я не только в это верю, а я найду ее и привезу обратно домой.
Велес стиснул челюсти:
– Не врешь?
– Я не умею врать. Всегда хотел научиться, но видно нет у меня такого таланта.
– Ты думаешь – она все еще жива?
– Я не просто так думаю – я в этом уверен. Я это чувствую, как собственные руки, голову, как воздух или холод, о котором ты говоришь.
Велес задумался, а Габриэль сделал шаг в его сторону, и вдруг паренек закрыл лицо руками.
– Я так сильно скучал по ней, а она об этом не знает…она ушла, а я…не поцеловал ее и не сказал, что люблю ее, что простил и мечтаю, чтобы она всегда была рядом со мной.
Габриэль почувствовал, как сердце болезненно сжалось – "Я тоже об этом мечтаю".
Велес вдруг схватил его за руки.
– Где твоя мать, Габриэль?
– Ее убили, много лет назад, когда я был совсем маленьким. Убили всех и отца тоже, и сестер. Всех, кроме меня и Марианны. Я знаю, что ты чувствуешь. Только твоя мама жива. Верь в это, корми того, другого зверя, своей верой, силой и надеждой!
Велес смотрел на него, не моргая, и в желтых радужках постепенно появлялся свет, аура приобретала более теплые оттенки. И вдруг, совершенно неожиданно мальчик спросил:
– Ты …любишь мою маму, да?
Это был сложный вопрос, и неизвестно, какой именно ответ понравится этому израненному маленькому волчонку больше. И принесет ли этот ответ победу или поражение. Но ведь сам Габриэль только что сказал мальчику, что никогда не лжет, а значит, он обязан сказать правду.
– Люблю…Больше жизни, больше воздуха.
Велес несколько секунд смотрел Габриэлю в глаза, потом устало вздохнул и тихо сказал:
– Идем домой, тетя Фэй, наверное, плачет из-за меня.
– И после этого ты…ты до сих пор имея возможности не вернул мою жену к жизни. Что тебя останавливает?
– Я не должен перед вами отчитываться! Деустал опасный камень. И только мне решать как им распорядится.
– Разве ты заполучил его не для того, чтобы вернуть кого-то обратно?
– Почему этим кем-то не может быть моя мать, Влад?
Король прошел вдоль панорамных окон. Провел пальцем по стеклу. Оно немного запотело и остался след. Остановился напротив двух мужчин.
– Я имею полное право не отчитываться ни перед одним из вас. Более того каждого могу вышвырнуть вон если не убить только за то, что посмели нагло со мной разговаривать. И нет это не угрозы – это констатация факта. Но я этого не сделаю только потому, что для меня важна моя семья и каждый из вас мне дорог. Вы то, что связывает меня с моей дочерью. Вы часть меня самого… А ты Габриэль – брат моей Марианны, тот, кто когда-то вернул ее с того света.
– Так верни с того света мою женщину, Влад!
– Я верну… я все верну, но позже. Если я использую деустал так как вы говорите, то смогу воскресить только одну из них. И больше никогда у меня не появится подобного шанса.
Оба мужчины смотрели на короля с недоверием. Велес с вызовом и неприязнью. Но все же с интересом.
– О чем ты говоришь, Влад…Деусталов не станет вдруг больше.
– Нет не станет. Но я спрошу у вас всего один вопрос. Если бы нужно было выбрать шахту, несущую золото или целый сундук драгметалла. Чтобы вы выбрали?
Константин и Габриэль переглянулись. Падший судорожно выдохнул, а молодой ликан посмотрел на короля более пристально, не понимая, что тот имеет в виду.
– Просто ответьте на вопрос.
– Разумеется шахту…но при чем здесь моя мать?
– Если я воскрешу Кристину… я никогда не смогу воскресить свою жену. Но если я воскрешу свою жену…то она подарит нам еще одну Кристину. Да…это ничтожный шанс. Никто не знает будет ли именно так…НО он есть. А так нет никаких шинсов.
– И…ради этого ничтожного шанса ты отвергаешь непреложную истину?
Габриэль исподлобья посмотрел на тестя…Но в этот раз Константин его не поддержал. Он смотрел куда-то поверх головы короля. Он размышлял.
– Объясни мне что значит это возрождение. Каким образом деустал возвращает?
