Амели поежилась и сильнее натянула одеяло. От мыслей о Ниле становилось спокойно, даже несмотря на всю недосказанность. Будто думала о старом друге. Если бы только он согласился помочь, встать на ее сторону. И, может, они оба смогли бы вырваться.
Феррандо пугал, подавлял. Казалось, не видел в ней человека. Лишь одну из своих кукол, которая не удалась. Красивое лицо — это еще не все. Какой же она была глупой. Но больше всего убивало то, что он мог подчинять ее тело. Впрочем, надели магией горбуна — и он смог бы подобное.
Магия. Проклятая магия. Ничего больше. Где магия — там ложь.
На мгновение показалось, что, может, все морок? Амели резко села в постели и зажала рот ладонью, пораженная этой мыслью. Как раньше это не приходило в голову? Все морок? Дом, парк, эти покои. Сам колдун. Он представал в образе уродливого старика, и Амели так и не знала, какой облик истинный. Предпочла воспринимать так, как было приятнее. Вообразить себя женой отвратительного старика?
Амели даже замотала головой, пытаясь представить на месте Феррандо того другого. И все произошедшее пару часов назад предстало совсем в ином свете. Еще омерзительнее. Хотелось зажмуриться и махать руками, чтобы прогнать эти ужасные видения. Она вспоминала разговор с демоном. Тот, самый первый разговор. Что он сказал? Что мессир может принимать облик любого человека, но не более, чем на час. Но можно ли верить Орикаду?
Получалось, проверить можно только единственным способом — продержать Феррандо подле себя более часа. Все их встречи были достаточно коротки. Неужели по этой причине? Но как это сделать? На ум приходила только постель, но Амели решительно отвергла эту мысль. Должен быть другой способ. Аккуратно поспрашивать Нила и тетку Соремонду. В прошлый раз кухарка оказалась вполне словоохотлива, секреты Нила разболтала. Может, вновь удастся ее разговорить?
* * *
Утром Амели ожидаемо застала тетку Соремонду в кухне. Та влезла на табурет и что-то искала на высокой полке у очага, перебирала выставленные горшочки, заглядывала и ставила обратно.
— Доброе утро, тетушка Соремонда.
Толстуха вздрогнула всем телом и ухватилась за стену, чтобы не упасть:
— Ты, я смотрю, моей смерти хочешь, госпожа.
Амели подошла и участливо протянула руку:
— Что вы.
— Кто же так бесшумно входит, милая! Сердце стерпит — так ноги не устоят. Я женщина грузная.
Амели помогла тетке спуститься:
— Так что же вы влезли? Хоть бы попросили кого.
— Кого? — тетка обтерла пыльные руки о фартук и поправила чепец. — Уж не тебя ли, госпожа? А, может, мессира кликнуть? Ему уж только и дело, что до моих горшков.
Амели пожала плечами:
— Нила. Или хотя бы Орикада.
— Орикада? — тетка звучно сплюнула. — Только этого засранца не хватало. Всю кухню облазит, разворошит. Шерсти накидает. Третьего дня корзину миндального печенья уволок. А что не уволок — понадкусывал. Этой нечисти ход в мою кухню заказан — дальше порога не пущу, метлой погоню. Весна у паразита! Совсем стыд потерял.
Амели улыбнулась:
— Ему одиноко.
Тетка фыркнула:
— Это что это? Среди людей живет.
— Так ему не человека… — Амели опустила голову. Вдруг стало грустно, обидно за маленького паразита. — Ему бы такую же, как он сам. Он говорил как-то. Только Феррандо отказывает.
— Вот удумал! — Соремонда поджала губы. — Тут от него одного не знаешь, куда деться. А с двоими такими и вовсе с ума сойдешь.
Амели вновь пожала плечами:
— Не знаю. Матушка всегда говорила, что человеку нужен человек. А демону, наверное, нужен демон. Видно, так Создателем положено.
— Хворостина ему хорошая нужна — вот и все дела.
Тетка не сдавалась. Видно, очень осердилась из-за печенья. Впрочем, Амели бы тоже осердилась. Но она вспомнила огромные желтые глаза. Разве многого хотел Орикад? И разве Феррандо имел право отказывать ему в такой естественной потребности?
Амели не ответила, но Соремонда все не унималась:
— Вот и мак, поди, тоже он уволок. Всю кухню перерыла — не нашла. Придется Гасту в город посылать.
Амели встрепенулась:
— Для чего мак?
— Так в воскресенье Неурскую деву славят — первый день лета. Большое гуляние у мельницы в Сансоне. Разве не знаешь? Каждый год прилавок арендую, маковые бисквиты пеку и раздаю. Положено сладко есть. Дело богоугодное, пропустить никак нельзя.
Амели замерла, чувствуя, как в горле собрался ком:
— А на мельницу кто возит?
— Я и вожу. Племянник на козлы садится. Это чтобы Гасту лишний раз народ не пугал. В прошлом году я даже в хороводе плясала. Хорошо!
Амели сжала пальцы до ломоты:
— Тетушка, а мне с вами никак нельзя? Я и с печевом помогу.
Соремонда повела тонкими бровями:
— Отчего же нельзя? Праздник. Дело нужное.
Амели опустила голову:
— А как вы думаете, Феррандо меня отпустит?
Тетка хмыкнула и рассмеялась:
— Отчего не отпустить? Ты же на праздник, а не в бега подалась. Или к любовнику!
Тетка Соремонда озвучила то, что сама Амели не успела даже подумать. Если и есть возможность вырваться отсюда, то мельница в Сансоне — единственный шанс.
Глава 38
Амели едва не приоткрыла рот, уперлась кулаками в столешницу и смотрела в никуда. Мельница — это значило выехать за ворота. За город. А тетка Соремонда… удрать от нее будет проще простого. Правда, нет ни медного лура.
Но есть драгоценности.
Отчаянная мысль пришла так расчетливо и внезапно, что Амели на мгновение оглохла.
— Что с тобой, госпожа? — тетка Соремонда шлепала ее по руке.
— Что? — Амели порывисто обернулась, чувствуя, что пальцы стали ледяными. Сердце колотилось так сильно, будто ее застукали на месте преступления.
Она сама не понимала, что делать с этой крамольной мыслью. Безумно, опасно. Недопустимо. Куда она пойдет, сбежав?
— Побледнела. Сама не своя. — Тетка отстранилась, уперла руку в крутой бок и игриво улыбнулась: — Уж не подурнело ли? Присядь-ка, милая.
Соремонда услужливо придвинула табурет, Амели опустилась, не чувствуя ног. Если так дурно от самой мысли, то что будет, если решиться?
Тетка не отставала:
— Тошнит?
Амели покачала головой:
— Нет. Подурнело что-то, — врала, как могла.
Кухарка восторженно кивала, глаза заговорщицки блестели:
— И давно тебе дурнеет по утрам?
