— Не оступитесь, барышня!
Теперь не было страха, не нужны были свечи. Амели спустилась до самого дна, толкнула дверцу, утопленную в толще стены. Прошла в темноте и толкнула дверь в мастерскую. Но ее встретила кромешная непроглядная тьма. Не было окна с колонной, не было залитого солнцем деревенского пейзажа. Не было ничего. Амели обернулась, различая смутный силуэт Мари в дверях.
— Совсем темно, барышня.
Амели инстинктивно щелкнула пальцами. Она уже привыкла обходиться без огнива и лучин. Под потолком дрогнули тусклые желтые всполохи, и вскоре мастерскую залило неверным светом подвешенного к потолку на цепях фонаря в стеклянной колбе.
Здесь было совершенно пусто. Лишь пара грязных бочек у стены. Обломки засохшей глины. Окно было словно наглухо заложено кирпичной кладкой. Оставался лишь пустой каменный подоконник и тонкая изящная колонна между стрельчатыми арками. Деревянной подставки, в которой Феррандо хранил свои склянки, тоже не было.
И статуи не было. Лишь в углу валялась знакомая холстина.
Амели охнула, посмотрела на Мари, будто ждала от нее объяснений:
— Где статуя?
Та растерянно пожала плечами:
— Не знаю, барышня. Ничего не слыхала.
— И Гасту ничего не говорил?
Амели панически боялась, что Феррандо разбил ее. Если это так — она расплачется.
Мари смущенно опустила голову:
— Да с чего бы мне господин Гасту что-то говорил?
Амели даже рассмеялась:
— Будто я не знаю, что ты вечерами к нему под лестницу бегаешь.
Мари побледнела, как полотно:
— Барышня, я… — она опустила голову, не зная, как оправдаться. Мари не умела врать. — Простите меня, госпожа. Но господин Гасту…
Амели кивнула:
— Он тебе нравится…
Мари порывисто подбежала и кинулась в ноги:
— Простите, барышня!
Амели подняла ее, придерживая за руки:
— Что ты! Что ты, милая! За что? Вставай, отряхнись.
Мари поднялась, отряхивала юбку, как и велели. Несмело подняла глаза:
— Так вы не сердитесь?
— Конечно, нет! Но если обидит — сразу скажи.
Мари смущенно улыбнулась:
— Что вы, барышня. Разве ж он обидит? Он только с виду такой грозный.
Амели промолчала. Кто знает, может, Мари и права. Сама Амели уже давно не боялась горбуна и будто смотрела другими глазами. Но… слишком многое изменилось.
Они поднялись из колодца, вышли на парковую дорожку. Теперь Мари краснела нежным румянцем смущения, и это было очень трогательно.
— Вы расстроились, барышня? Что изваяния нет?
Амели честно кивнула:
— Да. Очень.
— Так, может, переставили? Нужно поискать.
Амели покачала головой:
— Не сейчас. Я устала. И есть хочется… А где мой муж? Я его с утра не видела.
Мари пожала плечами:
— Не знаю, барышня. У них с господином Гасту в последнее время одни сплошные тайны.
— Тайны? Какие?
Мари лишь сокрушенно покачала головой:
— Ничего не знаю.
* * *
Амели проснулась, едва серый рассвет пробивался сквозь щели в ставнях. Мужа рядом не было. Либо его не было в доме, либо он ночевал у себя. Это казалось уже неправильным. Амели привыкла засыпать и просыпаться рядом с Феррандо. Даже если он допоздна засиживался в своей лаборатории, утром все равно оказывался рядом. Сейчас даже подушка была нетронутой.
Читай на Книгоед.нет
Амели села в кровати, откинула одеяло.
— Мари!
Было слышно, как горничная копошится в гардеробной. Она впорхнула с широкой улыбкой:
— Доброе утро, барышня. Как спалось?
Амели пожала плечами:
— Сама не знаю. Где мой муж? Его не было?
Мари покачала головой:
— Не было. И господина Гасту тоже. Но там такая красота, барышня! Такая красота!
Амели помотала головой, пытаясь стряхнуть липкий сон:
— Какая? Где?
— В гардеробной! Опять мессир прислал!
Любопытство взяло верх. Амели накинула капот, сунула ноги в домашние туфли и вошла в гардеробную. Туалет был на манекене. Небесный атлас, вышитый диковинными серебряными цветами и отделанный тончайшим серебряным кружевом. Рядом на столике лежал в футляре гарнитур с аквамаринами и жемчугом. Небывалая нежнейшая красота, от которой спирало дыхание. Амели инстинктивно тронула кружево, коснулась камней.
— И что все это значит, Мари?
Та пожала плечами:
— А разве это должно что-то значить?
— Это значит…
Амели вздрогнула всем телом, услышав в дверях голос Феррандо.
— … что сегодня к полудню ты должна быть необыкновенной красавицей. Справитесь, сударыни?
Мари с улыбкой присела в поклоне:
— Конечно, мессир. Грех не справиться с такой госпожой.
Амели нахмурилась:
— Зачем? Мы куда-то едем?
Он кивнул:
— Да, и ты должна быть ослепительной.
Амели почувствовала, как вместо радости подкрадывается отвратительная щекочущая тревога.
— Куда?
— Узнаешь потом.
Амели едва не топнула ногой:
— Ты должен мне сказать, или я никуда не поеду. Я должна знать.
Феррандо поддел пальцем ее подбородок, сверкнул синими глазами и знакомо прищурился:
— Сударыня, муж повелевает вам быть готовой к полудню. Извольте исполнять.
Она притворно шлепнула его по гладковыбритой щеке:
— Прекрати. Этим ты меня больше не напугаешь.
Феррандо прижал Амели к груди, пальцы зарылись в волосы, нервно поглаживая:
— Это сюрприз, моя дорогая. — И добавил едва слышно: — Надеюсь, хороший.
От этих слов и от тона, которым они были сказаны, сделалось совсем не по себе. Амели подняла голову, заглядывая мужу в лицо:
— Где ты был всю ночь? Что вы затеяли с Гасту?
Он желчно усмехнулся:
— Турне по городским борделям.
Амели отстранилась, скрестила руки на груди:
— Не смешно.
— Надеюсь, любимая, у нас будет повод посмеяться. Сегодня на Седьмой площади, у ратуши, обещают необыкновенное зрелище.
Амели встрепенулась:
