«Воспитатель стабильно забирает кровь. Все (22) тела обескровлены» — написала она и несколько раз обвела ручкой. С мотивом всё понятно. Но как его ловить, если на месте преступления дотошный до одури гад ни соринки не оставлял? Жертвы между собой никак не связаны, кроме озвученных пороков, которые у каждого живого существа имелись. У них всё были разные: пол, возраст, профессия, семейный статус и место жительства. Ни одного грёбаного пересечения.
Единственное, в чём единогласно сходились криминалисты, так это в наличии знаний у Воспитателя в области хирургии: форма и глубина разрезов красноречиво заявляли о его близком знакомстве с анатомией. Поэтому виртуозное владение охотничьим ножом значительно сужало круг подозреваемых.
А существуют ли хирурги среди вампиров? Нет. Воспитатель — не хирург. По крайней мере, не работает им в открытую. Он не мог пойти на столь опрометчивый шаг, после того как принялся старательно запутывать следствие. Всё равно что пальцем в себя тыкнуть. Или мог? Решил сыграть от противного? Мол, я же неконченый дурак — меня подставили?
Как же бесил этот неуловимый кровосос, возомнившей себя мессией!
Вэл откинулась на спинку кресла и подняла с колен раскрытый учебник. Она как раз дошла до описания психологического портрета серийного убийцы типа: «Миссионер». Пробежалась глазами по тексту, зацепилась за подчёркнутую фразу, где разъяснялась суть «маски нормальности», и с глухим рычанием захлопнула книгу.
Мозги нуждались в заслуженном отдыхе. Вэл и так перестаралась за утро, почти три часа безотрывно изучая взятые из офиса протоколы. Теперь и тело нуждалось в небольшой тренировке.
— По тебе часы сверять можно, — мягко подколола её Офира, распахнув стеклянную дверь, ведущую на лестницу. Она дважды в день поднималась на крышу общежития из-за теплиц, что стояли рядом со спортивной площадкой. Выращивала там вкуснейшие скороспелые помидоры и всякие ароматные травки, которыми регулярно подкармливала их с братом. Добрейшей души женщина, недаром что мать уже двоих ребятишек.
— Неправда, — выдохнула Вэл. Ещё с десяток раз подтянулась, зависая на несколько секунд над перекладиной, чтобы прочувствовать каждую задействованную мышцу, и спрыгнула на землю. — Я приходить в разное время!
— Но уходишь ровно за сорок минут до начала работы, — стояла на своём Офира. — Пар выпускаешь, чтобы напарника ненароком не пришибить?
— Нет, привычка!
Слишком много чести упырю, чтобы каждый день по несколько часов из-за него Вэл занималась. Нет уж, никакого отношения он не имел к её тренировкам. Просто у всех потребности разные. Кому-то нужно кофе по утрам пить, чтобы проснуться. А ей вот часок-другой на турниках поболтаться, чтобы оставшийся день не ощущать себя квашенной размазнёй.
— Эх, а у меня в привычках только есть по ночам…
— Ты сильная родиться, — придирчиво напомнила ей Вэл разницу между носорогом и лисой. Запрыгнула на брусья, подняла ноги уголком и принялась отжиматься.
Никто не понимал, сколько усилий ей пришлось приложить, чтобы, наконец, перестать ассоциироваться с генетической ошибкой — грязным пятном на ранее безупречной родословной главенствующей стаи в их королевстве. Братья, сёстры, родители, дядьки, тётки, кузены и кузины — все, абсолютно все были волками. И только она уродилась лисой в прабабку по отцовской пришлой линии.
Долгие годы её никто не воспринимал всерьёз. Сюсюкались как с декоративной собачонкой — экзотическим зверьком, чей функционал заканчивался на украшении дивана в гостиной. Ругали тех, кто сцеплялся с ней в драке. Все щенки боролись на равных, мерились силами. А от неё чуть что отгоняли, не давая никакого шанса проявить себя в бою.
Нет, конечно, не все в детстве с Вэл пылинки сдували. Парочка кузенов откровенно её ненавидели. Считали, что своей рыжестью она им всю картину серого семейства попортила. Поэтому пока никто не видел, ей хорошенько от них прилетало: в ход шли не только безобидные тумаки, но и волчьи зубы с когтями. Но она никому и никогда не жаловалась на жестокие шалости дальних родственников. Терпела несправедливые до соплей, незаслуженные побои сквозь плотно стиснутые от злости зубы. И спустя два года после поступления в военную академию, на деле продемонстрировала им лозунг: никто не забыт, ничто не забыто. Бумеранг вернулся к жалким омегам с таким размахом, что они по сей день — вот уже одиннадцать лет — отводят глаза первыми, стоило их взглядам случайно встретиться за общим столом.
А ещё у неё был Рикки, с которым они по малолетству так бурно ссорились, что клочья вырванных волос вокруг летали. Вечно не могли поделить то игрушки, то вкусняшки. Или банально дурели оттого, что круглосуточно находились вместе. Теперь уже и не вспомнишь истинную причину их детских разногласий.
Явственно разницу в силе она ощутила лет в пятнадцать, когда у них с братом началось половое созревание. А к двадцати в полной мере осознала пропасть, что разделяла её с другими волками. Им не нужно было даже прилагать усилие, чтобы отшвырнуть лису. Достаточно слабого тычка и вот она уже летит в космос. Тогда-то Вэл и поняла, как ей исправить очередную несправедливость.
***
В особом отделе стояла непонятная суета. У стеночки на гостевых скамейках сидели подростки со своими родителями, о чём-то шумно переговариваясь. Возле одной особо представительной семьи с важным видом стоял в дорогом офисном костюме и с кожаным портфелем законник. Вернее, адвокат — здесь их так принято называть. А между столами носились с охапками бумажек Рикки и его напарница, в то время как Оскар с двуличным упырём почти под макушку зарылись в ворохе макулатуры.
— Пошли, нас вызывают на место преступления, — проскочил мимо неё Марсель.
— В смысле, какое преступления? — Вэл последовала за ним обратно в коридор. — Убийство?
— Не знаю.
— А старший детектив?
— Грос уже там.
— Он звонил?
— Да, пару минут назад.
— Что сказал?
— Велел прибыть для помощи в оцеплении места, — он остановился посреди лестницы, повернулся к ней лицом, с которого окончательно сошли следы их стычки, и процедил: — В подробности дела не посвящал, поэтому заканчивай меня допрашивать и шевели окорочками.
Резко развернулся, отчего взметнулся подол его удлинённого пиджака, и энергично зашагал вверх, как если бы его кто-то подгонял нацеленной на задницу острой палкой.
— Не с той ноги, что ли, встал, комар контуженый? — раздосадовано пробурчала она.
Руки из-за всяких мелочей Вэл давно перестала распускать, смирившись с мыслью: горбатого только могила исправит. Есть много разных категорий придурков, а Марсель словно в каждую постарался часть своего тела засунуть. Нет, иногда им удавалось нормально поговорить, без перехода на личные оскорбления. В такие моменты ей начинало казаться, что он вполне ничего. Но проходило не больше часа, и в нём снова просыпался озлобленный на весь белый свет паскудник — сыпались градом циничные комментарии и едкие насмешки.
