— Согласие.
— Да, согласие. Согласие на мой выбор! Я стану сама за себя отвечать. Где работаю, с кем встречаясь…
— Встречаюсь.
— … куда уеду. Всё смогу сама решить! А ты ещё семь лет будешь зависеть от того, что скажут родители!
— Логика, конечно, извращённая, но всё же, наверное, имеет право на существование, — явно через силу признал Марсель, будто бы большего бреда в жизни не слышал, но спорить с сумасшедшей себе дороже. Хотя у кого из них большие беды с головой — ещё поспорить можно.
— А сколько тебе было, когда ты… ну это… стал таким?
— Вампиром? Не знаю. Потеря памяти — меньшая цена, которую я мог заплатить в обмен на вечную жизнь.
— Выглядишь лет на двадцать пять по человечьим меркам!
— Человеческим, — рефлекторно поправил он, перед тем как возразить: — Поскольку я магически одарённый, то свою молодость вполне мог растянуть и до ста лет.
— Ну, так-то да, — вынужденно согласилась Вэл. Вычислять возраст по лицам у магов и оборотней — дело неблагодарное. Созревают быстро, почти как люди, а затем столетия не меняются. Первые морщины у магов появляются на втором веку жизни, а у оборотней и вовсе на третьем. — А тебе неинтересно, каким ты был до того, как стал вампиром?
— Интересно. Но вернуть память не так уж и просто, даже менталисту. Стереть её гораздо легче…
— Вот вы где, — между ними втиснулся старший детектив. Схватил её стакан и в один затяжной глоток опустошил его. — Ну что, заметили у кого-нибудь из зала нездоровый интерес к главному вокалисту?
Они ответили одновременно:
— Да они тут все поехавшие!
— Ничего примечательного.
Через пяток песен группа объявила, что удаляется на получасовой перерыв, а её место на сцене займёт новый молодой коллектив. Однако послушать, что пришло на смену заунывной мути, Вэл никто не дал. Им пришлось пробираться обратно сквозь плотную толпу к выходу.
Марсель на всякий случай придерживал её за запястье, хотя сейчас в этом не было никакой необходимости. Она сконцентрировалась на его запахе, поэтому чувствовала себя относительно хорошо и спокойно шла следом.
— Тедди готов вас принять, — сквозь зубы процедила менеджер группы, шаблонно красивая вампирша: худая до безобразия, длинноногая, остроносая и мелкогубая. Она сопроводила их до гримёрки и бросила у самой двери: — У вас есть пятнадцать минут.
— Да ты, должно быть, прикалываешься? Каким образом мы должны его за пятнадцать минут успеть допросить? — пробурчала Вэл на ирашском, первой заходя в полутёмное помещение, освещаемое лишь лампочками с зеркал. Высокие стулья с миниатюрными спинками пустовали, а столь важное для их расследования тело в кожаных шмотках растянулось на единственном диване.
— Это заказное убийство, — с порога объявил старший детектив, не заморачиваясь на расшаркивания с приветствиями. — Мы всё ещё ищем исполнителя, но уже сейчас известно, что действовал профессиональный пиромант. Тело сожгли быстро. На костях нет следов регенерации, значит, убийца поддерживал постоянную температуру у огня. Дело сделано быстро и чисто. А из этого следует вывод, что преступление совершено не на эмоциональной почве. Поэтому наш главный вопрос к вам, как к ближайшему родственнику жертвы: кто мог заказать убийство вашего брата?
Приоткрыв глаза, известный на международном уровне музыкант Тедди Эл, который по документам именовался — Теодор Эллионне, окинул изнурённым взглядом их компанию и занял сидячее положение на диване. Когда он заговорил, то голос его звучал куда более сипло, чем до этого на сцене:
— Верн был славным вампиром. Понимаю, это звучит избито, но он правда отличался приятным характером. Конечно, иногда и его затягивали в конфликты, но ничего серьёзного. Так, мелкие споры на незначительные темы… Я даже не могу припомнить, когда и с кем он последний раз ссорился… Наверное, из ближайшего — это та склока с нашей младшей сестрой, когда она закрутила интрижку с человеком. Но тогда многие её пытались образумить. Верн был всего лишь в числе прочих. Да и не стала бы Мила из-за такой ерунды… — он рвано всхлипнул и грубо потёр ярко накрашенные глаза, размазывая чёрные кляксы до висков. На какую-то долю секунды Вэл захотелось подойти к нему и мягко похлопать по плечу. — Простите, мы были близки, поэтому мне всё ещё тяжело… Я правда не имею ни малейшего понятия, кому Верн мог настолько помешать. Он жил тихой, спокойной жизнью. В бизнесе в основном помогал отцу. Не претендовал на большой кусок. Ни у кого не было повода заказывать его убийство. Это просто бред какой-то…
— Возможно, ваша семья занимает место, на которое претендует другой клан? — предположил старший детектив.
— Их клан не имеет никакого отношения к дворянству Флемоа, — грубо влез в допрос Марсель, опустив руку со стилусом. — Даже обнищавший барон отказался бы давать показания вне присутствия личного адвоката. Да ещё и в неформальной обстановке.
— Да, мы обычные горожане, — подтвердил Теодор, не задетый его примечанием. — Наш глава владеет небольшим торговым бизнесом в Аплэдо, другие члены клана либо помогают в семейном деле, либо, как и я, самозанятые. Мы не участвуем в играх знати.
— Ваш брат был пристрастен к азартным играм?
— Нет. Не больше, чем другие.
— В последнее время его круг общения менялся? Может, он обзавёлся странными знакомствами? Или примкнул к подозрительной компании? — продолжал методично перебирать теории детектив Грос, совершенно не меняясь в лице. В его холодных глазах и тени сочувствия не проскальзывало к родственнику жертвы. Словно плевать он хотел на всю ту боль, что читалась в лице Теодора.
— Нет, ничего такого. Ему некогда было впутываться во всякие мутные истории. Он в Ксоре был по делу. Налаживал каналы связи с новыми поставщиками… вечно искал альтернативные предложения.
— Влиятельная любовница? Он состоял с кем-нибудь в отношениях?
— Честно говоря, я не знаю. Верн в вопросах личной жизни всегда был закрыт. Даже если он с кем-то и состоял в отношениях, то не слишком об этом распространялся… Последние пять лет он почти не появлялся на родине. Колесил по всему Саларуну. Жил то в Осхе, то в Нувуа, а половину нынешнего года — в Ксоре.
— Как часто вы поддерживали с ним связь?
— Один или два раза в месяц созванивались по телефону.
— И брат ни разу не упоминал даже вскользь о своей сердечной привязанности?
— Нет, ничего такого не припомню, — после минутной заминки удручённо произнёс Теодор. — Он вообще больше слушать любил. Если что-то рассказывал, то строго по существу: куда переехал и насколько планирует задержаться; удалось заключить сделку или провалились переговоры. Иногда могли обсудить фильм или книгу, если у него настроение располагало, а у меня свободное время было.
— Из ваших слов можно предположить, что Верн вёл одинокий образ жизни. Он не казался вам несчастным?
