— Так насколько строгие у вас законы? Что потом с ним сделали?
— Похоронили.
— Вы его казнили?
— Нет. Вэлли ему сама глотку перегрызла. Полностью отделила голову от тела своими маленькими, но острыми зубками. Сцепились-то они в начальной форме, поэтому была вероятность, что нога не прирастёт обратно и она останется инвалидом. Когда я их нашёл, сил перекинуться до половинчатой формы у неё уже не осталось. Пришлось сломя голову нестись к врачевателю. Честно говоря… Вэл так плохо выглядела, что в какой-то момент я испугался. Казалось, не то чтобы она станет инвалидом, но даже банально выжить не сумеет. Столько крови потеряла…
— Я думал, что вы почти бессмертны… можете отрастить себе любую конечность за считаные часы, кроме головы.
— В полузвериной форме — да. Почти, то есть. Точнее будет сказать: прирастить обратно, а не вырастить новое. Однако ты видел сегодня процесс перехода, он не моментальный. Нам нужно хотя бы пару минут.
— В зависимости от формы у вас возрастает регенерация?
— Да. Вот в полной форме, которая доступная только бетам и альфам, мы реально близки к бессмертию. Там бы нога приросла на место меньше чем за час. А новая за сутки выросла бы. Вот только переход в неё ещё более болезненный и долгий, чем в половинчатую. Меняются абсолютно все органы в теле, перестраивается костная система на фундаментальном уровне. Короче, по ощущениям, ты как будто несколько раз сдох в муках, в каком-нибудь блендере. А потом, как при обратной перемотке, также и родился. Врагу не пожелаешь! Я только один раз перекидывался в полную форму и мне хватило на всю жизнь впечатлений.
— И выглядит ещё более жутко? — Марсель живо припомнил, с каким терпким, обволакивающим ужасом наблюдал за тем, как с головы Вэл посыпались на пол волосы, пока конвульсивно дёргались конечности и выгибалась дугой спина. Когда же череп окончательно облысел, а форма ушей и лица изменились до неузнаваемости, отовсюду полезла шерсть, словно стремясь прикрыть безобразную картину.
— О, несоизмеримо, — добродушно хохотнул Рик. — Даже мне не по себе делается, когда я вижу полный оборот. Вываливающиеся глаза, шкура слазит, как у змеи… брр. Зрелище не для слабонервных. Потому как у змеи тонкая полупрозрачная шкурка, а у нас кожа, вывернутая наизнанку с кровавыми ошмётками. Есть извращенцы, что любят их сжирать. Ну, знаешь, как люди, которые сдирают с ранок корочку и съедают её. Вот, они одного поля ягодки.
— А эта ситуация на Вэл как-то отразилась? — он попытался осторожно развернуть тему обратно. — Нет, понятное дело, что отразилась. Я имею в виду…
— Не заморачивайся на этот счёт. На мне она гораздо сильнее отразилась. Я потом год от сестры не отходил, и на каждого парня кидался, рискнувшего с ней заговорить. Вэлли по характеру боец, поэтому восприняла непонятную для неё вспышку агрессии, как рядовую стычку, из которой вышла победителем. По-моему, она даже до конца не поняла, из-за чего тот до неё докопался — слишком была увлечена дракой.
— Каким бы бойцом она ни была, её эта ситуация всё равно травмировала. Любое беспочвенное насилие оставляет след на личности.
— Дружище, ты пытаешься натянуть на нас стандарты своего общества. Мы с детства в насилии живём. Щенки постоянно между собой дерутся, продвигаясь по иерархии в стаи. Для нас это такая же норма, как для вас обосрать соседку за неправильно подобранную шляпку к платью, понимаешь? — Рик криво улыбнулся и поиграл бровями, провоцируя его на то, чтобы огрызнуться. Но так и не дождавшись желаемой реакции, добавил: — Нет, конечно, след кое-какой остался. Куда уж без него… она с тех пор кидается на всё, что подозрительно шевелится.
— В смысле?
— Ну, малая всегда была вспыльчивой. Но руки первой никогда не распускала. Ждала оплеуху, а потом отвечала от души. Она же очень жалостливая, вечно боялась кому-то сделать больно.
— Что? Боялась сделать больно? — Марселю показалось, что он ослышался.
— Ага, и эта жалостливость чудесным образом уживалась в ней вместе с уникальной злопамятностью. Поэтому на то, чтобы дать сдачу, отсутствие желания делать кому-то больно не распространялось. А после этого случая с насилием, видимо, в голове у неё что-то переключилось и теперь в любой мало-мальски конфликтной ситуации она атакует первой.
— Да уж… хотя это объясняет некоторые несоответствия в её характере, — буркнул он и замер, поражённый неожиданным открытием.
С чего вдруг её старший братец так разоткровенничался с ним? Неужели перемены в его отношении к Вэл со стороны настолько явные, что всем вокруг видно, как мутирует это странное чувство? Надо остановить развитие опухоли, пока она не превратилась в злокачественное образование.
— Стоит вернуться прежде, чем нас начнут искать, — мрачно напомнил Марсель. — Ты всё сказал что хотел?
— Да, разумеется, — озадаченно отозвался Рик и первым развернулся к выходу. — Эта история не какой-то большой секрет, который малая из всех сил старается скрыть от других. Но всё же, будь душкой, сделай вид, что не в курсе.
— Я не хочу быть «душкой».
— Спасибо, — он хлопнул Марселя по плечу и одарил понимающей улыбкой. В такие моменты чёртов пёс пугал своей проницательностью. Появлялось ощущение, что он видел его насквозь.
Они направились к своим столам, напротив которых уже восседала пара задержанных с кислыми физиономиями, но чем ближе подходили, тем отчётливее слышали шум, смутно похожий на звуки борьбы: падали вещи со звонким, металлическим стуком, рычала небрежно сдвигаемая мебель. Этот странный шум пробивался сквозь гул голосов со стороны двери, ведущей в прозекторскую. А когда до его ушей донёсся болезненный вскрик девичьего голоса, как две капли воды похожий на голос сестры, Марсель вцепился в ручку и дёрнул дверь на себя.
Придавленная к полу Донна прикрывала лицо ладонями, в то время как восседающая на ней Дарси, истерично махала руками с растопыренными и скрюченными пальцами. Она не пыталась целенаправленно добраться ногтями до глаз или вырвать клок волос у неё с головы. Больше походило на акт бессмысленной, неконтролируемой ярости.
— Так, девочки, расходимся! — выкрикнул Рик, подхватывая подмышки брыкающуюся Дарси. — Ваши коготки — воистину страшное оружие, поэтому давайте, попробуем более гуманным путём разрешить проблему.
Марсель подскочил к Донне, чтобы помочь подняться ей на ноги. Её прекрасное лицо пересекало несколько глубоких царапин, уголок рта украшала зацветающая гематома, а где-то среди волос затерялась ссадина посерьёзнее: кровь набегала на бровь, огибала глаз по внешнему уголку и стекала по скуле к подбородку.
Круто развернувшись на месте, он отыскал взглядом тварь, посмевшую поднять руку на его сестру. Но прежде чем успел открыть рот, почувствовал, как в предплечье глубоко и больно впились её острые когти, приказывающие молчать.
— Это я во всём виновата, — сухо произнесла Донна, продолжая угрюмо смотреть в пол. — Мне не следовало спрашивать у неё о… я слишком далеко зашла в своей провокации.
