— Ну что? — спросила она у малыша. — Пора перекусить?
Гас расплылся в широкой беззубой улыбке, растопившей ее сердце. Она взяла его на руки.
— Я люблю тебя, — прошептала она, прижимая его к груди и наслаждаясь его теплом. — Ты всегда будешь для меня главным мужчиной. Даже когда вырастешь настолько, что сам сможешь носить меня на руках.
Если, конечно, она выживет после нападения серийного убийцы и увидит, как вырастет Гас.
Ужасная мысль убила всю радость; холодок пробежал у нее по спине. Она невольно покосилась на окна, за которыми собирались тени, затем на закрытую дверь спальни.
Она поспешила по коридору на звук сильного, уверенного голоса своего телохранителя. Как хорошо, что она не одна! Линди и представить себе не могла, как бы ночевала здесь без него.
— Она тебе понравится, — говорил Кейд своему собеседнику на том конце линии, — она очень храбрая. Защищает своего сынишку, как медведица.
Линди остановилась. Он что, о ней говорит? Сравнение с медведицей, конечно, верное, но с чего он взял, что она храбрая? После неудавшегося похищения она почти все время борется со слезами.
— Нет, я понял, — продолжал тем временем Кейд, — но мне нужны советы насчет периметра. И просмотри фото и файлы, которые я послал на твою служебную почту в «Крепости». Выясни все о соседях и об окружающих участках.
Линди остановилась посреди коридора, не зная, как заявить о своем приходе, и восхищаясь очертаниями его мускулистой спины под светло-серой рубашкой.
Он провел ладонью по волосам, и ее взгляд переместился на его мощные бицепсы.
— Нет, со мной все в порядке. Она не такая, как я ожидал.
Линди могла лишь гадать, что означают его последние слова.
Гас загулил и заворковал, Кейд резко развернулся к ним, не дав Линди отступить.
— Плюс ко всему еще и скрытная, — сказал Кейд, изумленно глядя на нее. Лицо у него порозовело. — Я тебе перезвоню. Дай знать, что ты думаешь о тех файлах.
— Извини, — пробормотала она, смущенно махнув рукой. — Я нечаянно подслушала.
— Все нормально, — ответил он, сдвигая брови. — Так или иначе, — он убрал телефон в задний карман, — рад снова видеть тебя. Я уже начал сомневаться, что ты выйдешь из комнаты, заподозрил, что закажешь себе доставку в окно спальни.
— А так можно? — спросила она, задумчиво оглядываясь через плечо.
— Нет, — рассмеялся Кейд. — Во всяком случае, не сегодня. Обещают дождь, и температура падает. Я еще раз обошел участок. На улице очень холодно. — Он покосился на духовку и сунул руки в карманы джинсов. — У тебя был трудный день, поэтому я решил приготовить ужин. Предлагаю просто посидеть дома, расслабиться. Можно посмотреть кино или сыграть в карты.
— Тем более что окно в моей спальне очень старое, оно ужасно скрипит, когда его открывают. Ты бы сразу понял, что я затеваю. — Линди проследила за его взглядом и заметила на столешнице форму с куриным филе. — Ты умеешь готовить?!
Он пожал плечами:
— Я собирался выманить тебя из комнаты едой, если ты сама не выйдешь.
Она рассмеялась.
— Там мне стало так страшно, что пришлось выйти. Кроме того, этому молодому человеку нужна бутылочка. — Она поцеловала Гаса в макушку и погладила его по спинке. Затем подошла к столу и посадила Гаса в высокий стульчик.
Кейд поставил форму в духовку и включил таймер.
— Надеюсь, ты любишь курицу с пармезаном.
Линди покачала головой. Его слова произвели на нее впечатление, но не удивили.
— Курицу с пармезаном любят все. Поверить не могу, что ты еще и готовишь! По-моему, так нечестно.
Кейд расплылся в улыбке:
— Что значит «еще и готовишь»? Что еще я делаю?
Она тоже улыбнулась, завинчивая крышку на бутылочке Гаса.
— Защищаешь женщин и младенцев в опасной ситуации.
— Верно.
— Как ты научился готовить? — Линди дала Гасу бутылочку и стала с нетерпением ждать, что ответит Кейд.
— По необходимости, — ответил он. — Когда я рос, у нас вечно не хватало то денег, то еды, поэтому я научился готовить из того, что есть. Приходилось кормить не только себя самого, но и братьев с сестрами. Как правило, продукты у нас были самые дешевые, но я превратил процесс в игру. Вроде бы выходило не слишком ужасно, даже такой привереда, как мой старший брат Сойер, ел и не жаловался. Я и сейчас иногда изобретаю новые рецепты, но сегодня решил приготовить что-то традиционное.
Его рассказ очень растрогал Линди. Какой он молодец! Она еще больше расположилась к нему. Кейд Лэнс определенно не просто красавчик.
Час спустя Линди доедала последний кусочек самого вкусного ужина за долгое время. Она два раза брала добавку спагетти и курицы под пармезаном; голова отказывалась работать.
— Восхитительно!
— Спасибо! — Кейд отнес тарелки в раковину, сполоснул их, загрузил посудомойку и вытер столешницу.
— Не нужно было, — запротестовала Линди, вставая. — Ты готовил, и убирать со стола вовсе не обязательно!
Сэм никогда не готовил и не мыл посуду. Она этого не замечала, пока они не купили ферму и не стали жить вместе. У Сэма имелись четкие представления относительно распределения ролей в их будущей семье.
Кейд повесил на плечо посудное полотенце и прислонился спиной к столешнице, успешно перекрыв ей путь к раковине.
— Я устроил беспорядок, я и уберу.
Она нахмурилась:
— А как же разделение труда?
— Может, выберешь фильм? Гас тебе поможет.
— Отлично! — Линди улыбнулась.
— Только не девчачье кино! — уточнил Кейд, поворачиваясь к раковине.
— Извини, Гас любит девчачье кино. — Линди вытащила сынишку из качелей, в которых малыш с удовольствием качался под музыку, пока взрослые ели.
За едой они славно поговорили. Кейд оказался милейшим собеседником. Он рассказал о себе больше, чем можно было ожидать, и внимательно слушал ее. Они говорили о своей работе, размышляли о будущем. Кейд повидал мир, главным для него была его работа. А у нее в жизни была единственная цель — вырастить сына. Линди поняла, что Кейд не собирается заводить серьезные отношения. Он боялся оказаться плохим мужем и отцом, как его отец. Хотя не верилось, что он способен стать эгоистом или домашним тираном.
Кейд подошел к дивану и включил телевизор, пока Линди играла с Гасом на полу.
— Линди! — вдруг решительно произнес Кейд. — Нам, наверное, все-таки стоит поговорить о…
Но тут зазвонил его телефон, и он ответил:
— Кейд Лэнс.
Он слушал, и его лицо все больше мрачнело.
