Как бы я хотела с корнем вырвать все воспоминания о случившемся и больше не плакать. Но, наверное, каждый тесно связан со своим прошлым, а в нем случалось… всякое.
Я уже готова была грустно вздохнуть, развернуться и печально поплестись в учебный корпус, когда демон притормозил и чуть повернул голову.
— Да, и еще… Риана, прогуляй следующую пару.
Встрепенулась. Это еще с чего вдруг за совет такой?
Проводила демона ошарашенным взглядом и полезла за листочком с новым расписанием занятий. Следующей парой стояли «Мнемонические техники». Название предмета не вызывало никаких внутренних опасений, фамилия преподавательницы не будоражила чертоги памяти. Ничего такого, чего стоило опасаться настолько, чтобы воспользоваться советом и злостно прогулять пару.
Пожав плечами, сверилась с часами на боевой манжете, ойкнула и побежала в учебный корпус. Пронеслась по коридорам, влетела в аудиторию и немного притормозила, выбирая местечко.
Таких оказалось аж четыре: два за первой партой (ну это понятно: естественная зона отчуждения), одно под боком у Хезенхау (судя по тому, что Арктанхау в аудитории не наблюдалось, то место держали для него), последнее… А вот последнее было между незнакомым мне адептом и той самой девушкой, что терлась носами с Кристеном в столовой. И в отличие от Подгорной, эта не демонстрировала никакого желания сближаться.
Решено: привет, первая парта! Заодно и Власте будет куда приземлиться.
Едва я устроилась и придвинула стул, в кабинет вошла преподавательница.
— Добрый день, адепты, — дежурно поздоровалась прекрасная дева, лучезарно улыбаясь всем собравшимся, а я с трудом подавила желание опустить головушку и постучаться ею о парту.
Ой, братик… Ну почему ты не мог выбрать на роль любовницы кого-то менее редкого и опасного?!
ГЛАВА ВОСЬМАЯ. О злом умысле и пылких скандалах
Преподавательница мнемонических техник поправила черные локоны, покрывающие голову на манер свадебной фаты, и обвела притихших и откровенно растерянных адептов прозрачно-голубыми глазами.
— Меня зовут Юдау Чандарис. И я квезал.
Последнее утверждение могла подтвердить только полная трансформация, но адептам факультета ядожалов хватило россыпи крохотных чешуек нежно-зеленого цвета на висках и надбровных дугах.
Долгое время на территории Триединого Союза даже в официальных источниках бытовало заблуждение о том, что в Лесном живут лишь два вида змеелюдов: наги и аспиды. Первые выглядели как люди со змеиными хвостами, вторые — как очень большие кобры с капюшоном из разноцветных перьев.
О квезалах, способных быть людьми и змеями по собственному на то усмотрению, до поры до времени никто и не подозревал. А заявили они о своем существовании только полвека назад. Да не абы как, а мощно, с огоньком и с размахом, не просто робко постучав в политические двери, а фактически снеся те с петель.
Змеелюды славились на весь Триединый Союз своей изобретательностью по части подлянок. Месть возводили в ранг почти что святого, а врагов любили с одержимостью бабушек, откармливающих приехавшего в гости внука.
Своим недругам змеелюды трудолюбиво слали открытки с сердечными пожеланиями долго подыхать в страшных муках, дарили символические подарки на праздники (ну там лаковый гробик, место на кладбище, коллекцию пузырьков с быстродействующими ядами), а в день рождения любимого неприятеля закатывали сюрприз-вечеринку в доме жертвы события.
Короче говоря, быть врагом змеелюда считалось делом нервотрепательным. Хуже только быть адептом прекрасной квезалки. Или ее любовником…
— Мне бы не хотелось плодить неуместную путаницу, поэтому давайте сразу кое-что проясним, — улыбнулась женщина, показательно игнорируя напрягшуюся группу. — Квезалы не используют фамилии. Вместо них ребенок становится хранителем имен своих родителей. Чанда — так звали моего отца, Рис — имя матери. Сами понимаете в таком свете «госпожа Чандарис» звучит немного нелепо, поэтому предлагаю обращаться ко мне или по имени — Юдау. Или по социальному статусу — преподаватель. Если кто-то будет использовать уважительное обращение Лесного — локсрей, то я также останусь довольна.
— Прошу прощения, локсрей, — отвлек преподавательницу девичий голосок с задней парты.
Все дружно обернулись и посмотрели на третью представительницу прекрасного пола в нашей группе ядожалов.
Адептка встала из-за парты и оказалось, что она высокая и поджарая. Сине-желтая форма смотрелась на ней не в пример лучше, чем на мне, а штаны выгодно подчеркивали накачанные ноги и пятую точку. А еще она была загорелой и светленькой, хотя до оттенка северян там было так же далеко, как до архипелага Огнедышащих гор, где по слухам обитали легендарные дорал-кай.
Но самое неприятное заключалось в том, что в руках девушка держала тетрадь. И все бы ничего, но это была моя тетрадь! Та самая, которую я потеряла неделю назад, до того, как загремела в лекарское крыло с отравлением!
— Можно я передам адептке Нэш тетрадь? Она забыла ее в столовой.
— Да, конечно, — махнула рукой прекрасная квезалка, а я подскочила со стула и сама, не дожидаясь пока мне что-то принесут, пошла за тетрадью.
Впечатлительное сердце гулко стучало о ребра, руки вспотели. То, что это спланированная подстава, я поняла еще до того, как девушка «случайно» уронила в проходе тетрадь. Ее выдали глаза, в которых большими буквами читалось: я раздавлю тебя, букашка.
— Ой! Прости, Нэш, я такая неловкая, — она быстро наклонилась, но вместо тетради подняла вылетевшую записку. — А это что?! Преподавательский бланк!
— Дай сюда! — прошипела я и в глубоком отчаянии попыталась вырвать у нее листок, но девушка выставила руку и развернулась так, чтобы я не смогла достать злосчастную записку от брата.
— «От ужина ты отказалась. Завтрак проспала. Риана, я начинаю думать, что ты меня избегаешь», — громко зачитала она, поправ таинство чужой переписки и притворно ахнула. — Да у адептки Нэш роман с преподавателем!
Я закрыла глаза и пожелала провалиться под землю.
На языке вертелось короткое, но емкое и крайне подходящее к случаю «Ну ты и гадина». Довольная блондинка откровенно злорадствовала, парни косились на меня кто с неподдельным интересом, кто с ноткой жалости, а кто с откровенно похабной ухмылкой. В наступившем молчании беззаботный смех Юдау, прозвучал отрезвляюще.
— Ой, адептка, бросьте! — отмахнулась она. — Все мы взрослые люди и вольны спать с кем пожелаем.
— Но… — разочарованно вякнула блондинка.
— Давайте оставим женские склоки и уже начнем занятие, — куда строже проговорила преподавательница и требовательно вытянула руку. — Передайте, пожалуйста, предмет конфликта. Пусть записка полежит на моем столе до конца занятий.
Я вырвала из рук белокурой гадины записку, незаметно сложила в несколько раз, чтобы скрыть содержание послания, подняла многострадальную тетрадь и пошла за первую парту. Под строгим надзором квезалки положила записку на ее стол, села и опустила голову.
