— Откиньтесь на спинки кресел, — начала отдавать распоряжения учительница. — Расслабьтесь. Постарайтесь избавиться от лишних мыслей. Посмотрите вот сюда.
Палец Зинаиды Аркадьевны уткнулся в потолок.
Я перевёл взгляд на лопасти медленно вращающегося вентилятора.
— Эти лопасти крутятся, набирают обороты, и вы погружаетесь в глубокий сон. На счёт «три» каждый из вас уснёт. Пробуждение наступит после того, как я произнесу слово «перемена». Итак, раз…
Я успел подумать, что вентилятор не должен работать в такую холодную погоду. С чего бы вообще школе тратить энергию на разную фигню…
— Два.
Сна ни в одном глазу.
Может они его специально запускают? Вместо маятника. Помогают морфистке всех гипнотизировать, а так он и не крутится вовсе. Я вообще не помню, чтобы эта хреновина гоняла воздух перед началом урока.
— Три.
Все мои одноклассники вырубились.
Я остался сидеть, как дурак.
Картина, знаете ли, получилась жутковатая. Все, кто меня окружал, закрыли глаза и выпали из реальности. Ираклий запрокинул голову, открл рот и начал мирно посапывать. У кого-то голова свесилась набок. Были и те, кто храпел. Некоторые, вытянув ноги, развалились в своих креслах, точно пассажиры какого-нибудь авиалайнера.
Озираюсь в поисках братьев по разуму.
Никого.
Гимназисты спят. А училка с нарастающей тревогой взирает на меня, сдвинув на переносицу очки в золотой оправе. Да, забыл вам сказать про эти очечи. Вроде бы, для коррекции зрения, но отливают розовым. Гламур, который мы заслужили.
— Иванов, — тихо произнесла морфистка. — Что с тобой?
Скрываться бесполезно.
Цель захвачена.
— Ты не смотрел на вентилятор? — вкрадчиво поинтересовалась Зинаида Аркадьевна.
— Смотрел.
Лопасти, как я и прогнозировал, перестали вращаться. Бутафория, созданная исключительно для неокрепших детских умов. Не удивлюсь, если кнопка запуска выведена на учительскую столешницу. Или замаскирована вон под тот выключатель рядом с дверью.
— И ты не хочешь спать? — тревога в голосе учительницы нарастала.
Качаю головой.
— Ты хоть сам понимаешь, что это означает?
Попробую догадаться. Я неудачник, которого морфисты не сумеют подготовить к обретению дара. Моих одноклассников стимулируют всеми возможными способами, а меня — нет. Шансы на прорыв существенно снижаются.
— Жди здесь.
Училка срывается с места и пружинящей походкой топает к выходу. Столько грации для этой жирной туши, даже не верится.
Хлопнула дверь.
Я остался наедине со своими мыслями.
И с кучей зомби, которых на щелчок погрузили в виртуальную реальность. Шаги в коридоре быстро смолкли — видимо, морфистка скрылась в одном из соседних кабинетов. Хотя… Рядом же учительская. Буквально через дверь от нашего кабинета.
Несколько минут ничего не происходило.
Глядя в потолок, я размышлял о последствиях. Гиппиус явно решила меня сдать. То, что ситуация из ряда вон, уже понятно. Отработанные десятилетиями схемы на мне почему-то обламываются. И это ставит под сомнение переход на уровень пробуждённого. Возможно, сейчас идёт бурное совещание по поводу пребывания моей персоны в стенах гимназии.
От нечего делать, я решил прогуляться по аудитории.
Тихо, чтобы никого не вывести из транса.
Впрочем, я сомневаюсь, что этих ребят активирует что-либо кроме кодового слова, произнесённого Зинаидой Гиппиус. Интересно, зачем усыплять Барского и других одарённых первого ранга? Я бы освободил их от всех занятий, кроме боёвки и геометрии. Больше геометрии богу геометрии, ага.
Хожу, заглядываю в безмятежные лица.
У Барского из уголка губ стекает слюна.
Останавливаюсь в дальнем конце зала, поднимаю руки и начинаю дирижировать. Воображаю себя погонщиком мёртвых или кукловодом.
Несколько тел дёрнулось, словно в предсмертных конвульсиях.
Вы шутите?
Показалось, наверное.
Быстро возвращаюсь на прежнее место, заслышав цоканье каблуков по паркетному полу. Вот почему, скажите на милость, жирухи становятся на каблуки? Это неудобно, ноги получают дополнительную нагрузку, на суставы обрушивается вагон ортопедических проблем…
Дверь бесшумно открывается.
Зинаида Аркадьевна подзывает меня пальцем и знаками показывает, чтобы я прихватил портфель. Ясно, выгоняют из школы.
— До конца урока свободен. Погуляй где-нибудь, не мешай мне работать с группой.
— И… всё? Никаких взысканий?
— Нет, — улыбнулась учительница. — Тебе и без взысканий будет… несладко.
* * *
— Игорь!
Гриднев резко сменил курс и подошёл к окну, где я отирался уже минут десять.
Неожиданную форточку я решил использовать с умом. Погулял по двору, присмотрелся к тренировкам старшаков, оформил пару подходов на брусьях и едва не огрёб люлей от злобного цербера на первом этаже. Решив не испытывать судьбу, поплёлся на второй этаж, где проходили занятия по психоморфингу.
— Почему ты не на уроке? — сразу приступил к наездам староста.
— Меня выгнали.
— Ты же… спать должен был?
— Должен. Был.
Кинетик внимательно посмотрел на меня.
— Не срабатывает со мной это колдунство, — поясняю я. — Все вырубились, а я нет.
— Странный ты.
— Мне говорили.
— Вот что, — Гриднев понизил голос, хотя все наши давно покинули класс. — Я вижу, ты парень толковый. Просто не заладились отношения в коллективе. Хочешь быть моим помощником?
У меня чуть глаза на лоб не полезли.
— Серьёзно?
— У меня плохо с юмором, — заверил Гриднев. — Да, серьёзно. Серьёзнее не бывает.
— Ну… даже не знаю. А в чём моя выгода?
— Не тупи, Сергей. Половина класса точит на тебя зуб. Один на один после всех этих дуэлей не выйдут, но толпу могут собрать. Не отмахаешься.
Я уже размышлял над таким раскладом. Сценарий правдоподобный, тут Гриднев Америку не открыл. И мне потребуются союзники помощнее Ираклия.
— Что тебе даёт эта должность? — я посмотрел старосте в глаза. — Ну, если не считать авторитета. Лишний геморрой, как по мне.
— Староста железно попадёт в клан, — честно признался Гриднев. — Причём на хороших условиях. Дом Эфы подберёт мне род поприличнее и поспособствует в максимально быстром получении герба.
— Ты мещанин? — удивился я.
