Глава 31
Зимой Альпика превращалась в модный горнолыжный курорт с трассами разной степени сложности, летом же сюда съезжались любители трекинга.
Ладно, слово «трекинг» в этой реальности ещё не придумали. Зато успели придумать здоровенный спорткомплекс для фанатов боевых искусств. Эдакий аналог Шаолиня на Кавказе. Нет, монастрь здесь, конечно, не построили, но оборудовали вереницу террас, связанных друг с другом горными тропами и вырубленными прямо в скале лестницами. С высоты протянутого над склоном каната я видел деревянные столбы, площадки для тренировок, брусья, турники и даже мишени для стрельбы из лука на специально огороженном поле. А ещё — боксёрские груши, манекены из полупрозрачного материала, напоминающего желатин, воинов, сражающихся друг с другом на шестах, группы мечников, оттачивающих свои ката… И комплекс одноэтажных зданий, смахивающих на додзё. Кто-то избивал грушу или колол шпагой манекен…
Всё это выглядело, как закрытое учреждение.
Нет, не так.
Часть террас была доступна всем желающим, но отдельные площадки прятались за сетчатым забором. В глаза бросились ворота с будочкой, которая не могла быть ничем иным, кроме кассы.
Моя капсула замедлила ход и притормозила, достигнув платформы.
— Веди, — сказал я, задвигая на место дверь.
Маро повернулась ко мне спиной и зашагала к спуску.
На платформе отиралось несколько человек, большая часть из них была туристами. В основном, европейцы. Все — с зачехлёнными фотоаппаратами на ремешках. Некоторые с оружием.
Когда мы спустились к подножию станции, девушка спросила:
— Бывал здесь раньше?
— Не помню.
Я поравнялся с одноклассницей.
— Тут что-то вроде спортивного городка, — пояснила девушка.
Блин, вот как назвать её девушкой? Человеку полторы сотни лет. Возможно, у неё внуки есть. Или десять абортов. И пачка мужей, с которми она успела развестись. В этом мире всё очень неоднозначно.
— Сама Альпика дальше, — Маро указала на скопление крыш в двух-трёх километрах справа от нас. — Там гостиницы, кафе, прокат снаряжения, пансионаты… Много всего. А тут клан устроил тренировочную площадку для всех желающих.
— Прям для всех, — хмыкнул я.
— Зависит от допуска, — Маро начала подниматься по крутой лестнице. — У меня он есть. Тебя не пустят дальше ворот с охранником. Это частные владения.
— И кому они принадлежат?
— Великому Дому. Кому же ещё.
— Хм. И что мы здесь забыли, если за ворота не пустят?
— Есть открытые террасы. Мы идём к одной из самых безлюдных.
Что ж, подъём по этим нескончаемым лестницам — уже отличная тренировка сама по себе. Это как взбираться на смотровые площадки или вершины храмовых комплексов в Лаосе. Пока доберёшься, уже жить не захочется.
Прекрасное дополнение к утренней пробежке.
— Начнём с шестов, — предложила Маро.
— Где их взять?
— Сейчас увидишь.
Мы обогнули террасу, на которой шестеро подростков лупили рёбрами ладоней по мешочкам с песком. Мешочки лежали на бочкообразнх каменных возвышениях. Издалека чуваки смахивали на барабанщиков, задавшихся целью расколошматить свой инструмент. Разумеется, я был знаком с такого рода набивкой. Эффективная методика, но для снижения болевых порогов потребуются годы…
За выступом скалы обнаружилась площадка с одноэтажным зданием невзрачного вида. Зарешеченные окна, распахнутая настежь металлическая дверь. Вывеска гласила:
ПУНКТ ПРОКАТА.
— Здесь что, мечи сдаются? — спросил я.
— Муляжи, — бросила через плечо Маро. — Боккены, синаи, субурито, реплики ножей и топоров, тонфы, шесты. Почасовая оплата.
Заходим внутрь.
Помещение небольшое, но грамотно спланированное. Деревяшками забиты все стены, остальное пространство занимают вертикальные стойки. И всюду — те самые муляжи. А ещё палки. Короткие, длинные, средние. Бамбуковые и дубовые, тисовые и грабовые.
Владелец скромно устроился в дальнем углу.
Это был старик, развалившийся в кресле-качалке с газетой в руках. Стоп. Это не кресло-качалка. Когда хозяин лавки сложил «КоммерсантЪ-Фазис», выяснилось, что он сидит в инвалидной коляске. Ноги старика, несмотря на жару, были укрыты клетчатым пледом. Длинные седые волосы собраны в хвост. Глубокие морщины избороздили лицо прокатчика, но он не был слишком старым. Скорее — потрёпанным жизнью. Борода и усы придавали мужику сходство с Оби-Ваном. Отдалённое, но я с трудом подавил улыбку.
— Маро, девочка моя.
Хозяин лавки нажал какую-то кнопку и, ловко орудуя джойстиками на подлокотниках кресла, подъехал к нам. Коляска оказалась электрической.
— Здравствуй, Хасан, — улыбнулась моя спутница. — Тебя не смущает, что я на восемьдесят лет старше?
— Абсолютно, — в глазах старика мелькнули лукавые огоньки. — Ты же не меняешься. В отличие от меня.
— Добрый день, — поздоровался я.
Инвалид смерил меня цепким взглядом.
— Кого это ты привела?
— Сергей, — ответила Маро. — Мой одноклассник.
— У него глаза, как у тебя.
— В смысле? — бессмертная не теряла благодушного выражения на лице.
— Усталые. Словно человеку жить надоело.
— Все так говорят, — решил отбрехаться я. — Тяжёлое детство.
— Он беспризорник, — добавила девушка. — Из ПСП.
— Даже так, — Хасан проехал мимо меня к кассовому аппарату. — Интересные у тебя знакомства. Кофе хотите? Могу и чай предложить.
— В другой раз, — бессмертная мягко отклонила предложение. — Мы хотим поупражняться с боевыми шестами, если ты не против.
— А времени на старого пердуна как всегда не хватает, — пробурчал Хасан. — Вот он, закат жизни. Мудрость аксакалов никому не нужна.
— Мы обязательно послушаем ваши истории, — вмешался я. — Я сюда буду часто приходить.
— Бери пример, — Хасан лихо дрифтанул на своей электроколяске и назидательно поднял вверх указательный палец. — Молодой человек уважает старость.
— Ты совсем не стар, — отрезала Маро. — Притворяешься и ноешь, сержант.
Хасан рассмеялся.
— Ладно, не буду вас задерживать, дорогие. Шесты, говоришь. Какого рода шесты? Гунь, бо, что-нибудь посерьёзнее? Чангунь? Может быть, копьё?
— Начнём с бо, — ответила девушка.
— Каких именно бо? — уточнил старик. — Четыре сяку или девять? Есть стандартные окинавские…
— Предлагаю начать с дзё, — встрял я. — Под мой рост сто пятьдесят или сто шестьдесят сантиметров — самое то.
