— Но…
— Молчи, Голод.
Когда они уходили, за ними увязался управляющий. Предупреждал, что деньги не вернут, так как он пошел на огромный риск, чтобы провернуть все это и отодвинуть огромную очередь на эту омегу.
— Неужели? На нее такая очередь желающий выебать? — Помпей скривил губы в оскале.
— Она элитная, — гордо заявил управляющий. — Одна из лучших. Не наша вина, что у вас с ней оказалась общая кровь. Мы, как положено, проверяли того, кто заказывал.
Управляющий продолжил размахивать чеками, на которой виднелась сумма, за которую можно было купить квартиру, или несколько машин.
Омеги, теряя возможность рожать. Вяли и почти полностью теряли свой запах. Такими они больше не были нужны государству. Им давали выбор — свобода, включающая в себя обычную жизнь, или государственный бордель для омег, где они получали часть от выручки и, несмотря на то, что они уже не являлись полноценными омегами, восхищение и желание тех альф, которые приходили к ним на ночь.
Абсолютно все выбирали второй вариант.
Помпей достал телефон и перевел Голоду деньги. Ту сумму, которая виднелась на чеках управляющего.
Когда он нажимал на подтверждение платежа, перед глазами уже плыло. Как только он это сделал, сознание окончательно порвало и альфа отключился, но сразу же пришел в себя. Упираясь рукой о капот машины, подкурил новую сигарету.
— Ты только что чуть не отключился, — Голод посмотрел в глаза альфы. Сейчас полностью черные.
— Отправляйся туда, — Помпей указал точку на карте. — Мне нужно там кое с кем поговорить. Отвезешь, оставишь машину и вернешься в убежище.
В тот вечер, Помпей, поняв, что его состояние становится критичным, отправился в больницу, туда, где работал его знакомый врач. Голод несмотря ни на что остался рядом. Сказал, что Помпей может как угодно его наказать, но он не оставит его в таком состоянии.
— Я облегчу симптомы. — произнес пожилой седой мужчина, ставя капельницу. После, с щелчком сменив одноразовые перчатки, он подошел к сидящему на кушетке Помпею и с нажимом провел пальцами по венам на груди. — Какое-то время будешь чувствовать себя нормально.
— Какое-то время? — Помпей посмотрел на него мрачно. Какого хера человек, который всегда говорил прямо, теперь выбирает какие-то окольные пути? — Договаривай.
— Неделю-другую. Потом это начнет прогрессировать и капельница уже не поможет. Года два у тебя еще будет в запасе. Даже меньше, потому что под конец это будет уже не жизнь. Ты умираешь, Помпей. — Врач закончил ощупывать его и отошел к столу, отвернувшись спиной и что-то перебирая на нем. — У тебя есть истинная.
Именно последние слова прозвучали, как приговор к смерти.
Истинных пар было очень мало. Одна на несколько десятков тысяч. Касательно омег все было проще. Они могли и не чувствовать связь. А для альф это критично. Если не найти свою пару и не пометить ее — смерть. Имея истинную, без нее они не могли жить.
Это было так тупо.
Альфа выслушал это все, даже ничего не почувствовав, кроме пустоты внутри. Ему сообщили о том, что он умирает, а он выслушал это, как новость о погоде.
— Ясно. — произнес он в конце концов. Капельница к тому времени уже была опустошена наполовину, поэтому он выдернул катетер из вены и отшвырнул, встав. — Больше ничего сообщить не хочешь?
— Ты… — врач замер, посмотрев на него. — Куда?
— Ты уверен, что у него есть истинная? — Голод все время стоял около двери, но сейчас подошел ближе. — Проверь еще раз.
— Я уже несколько раз это сделал. Просто так я такой серьезный диагноз не поставил бы. У него есть истинная пара. Это факт. Где-то в этом мире она существует, но все мы прекрасно понимаем, что в нынешних реалиях ее не найти. Истинность это приговор, но я, как врач ничего сделать не могу, хоть и хочу. Никакая медицина тут не поможет.
Помпей вышел за дверь. На улице, прислонившись спиной к капоту машины, он закурил сигарету, глядя в чернильное, пасмурное небо.
Истинная. Омега. Его жизнь зависела от той, которую он никогда даже не видел. От существа, которое он уже заранее ненавидел.
Найти ее невозможно, а когда Помпея не станет, его стая расколется и часть поглотит Вавилон.
Альфа выбросил тлеющий окурок. Уже обжигающий пальцы.
Если такое случится, то Нуба и его стаю просто разорвут. Мальчишка еще слишком слаб, чтобы сопротивляться, и слишком своеволен и нагл, чтобы подчиниться кому-то.
Ему оставалось два года. За эти два года следовало еще многое сделать.
В тот вечер он напился в каком-то баре, а потом вернулся в сознание только стоя перед домом звереныша. Он уже спал, судя по темным окнам. Но альфу это не остановило. Он небрежно отодвинул пальцем почтовый ящик, висящий на стене. В небольшой выбоине лежали запасные ключи.
Черт. Этот зверек совсем не менялся.
Как и прежде, он спал совершенно нечутко. Кто-то говорил Помпею, что так отключаются только люди с чистой совестью. Только когда альфа сел в кресло напротив кровати Нуба, зверек заворочался, сбрасывая одеяло и выставляя на обозрение голые, худые ноги, а потом резко подскочил, зачем-то схватив подушку и прикрывшись ею. Пытался таким идиотским образом защититься?
— Ты сумасшедший. — выпалил Нуб, моргая сонными глазами. — Что ты тут делаешь? Черт. — он зашевелился, поджимая ноги и подбираясь и уже более враждебно глядя. — Пришел собственными руками придушить меня из-за стаи? Хочу сразу тебе сказать, что я никогда не встану перед тобой на колени. Даже в последние минуты…
— Замолкни. — перебил его словесный поток Помпей.
— Ха. — выдохнул зверек. Он внезапно принюхался, а потом перевел на него ошалелый взгляд. — Ах, ты пьян. Ясно. Мой дом тебе что, больница, где тебя приведут в чувство? Ты сам вышвырнул меня, а теперь приходишь и говоришь “замолкни”.
Помпей приоткрыл один глаз, посмотрев на этого раздражающего человека. Хотя, сейчас, это раздражение было тем самым ядом, к которому он уже привык. После того, что разворотило его душу недавно, это казалось даже приятным, словно он снова был жив и мог чувствовать.
Нуб фыркнул.
— Ты похож сейчас на тех людей со старых картин. Страдаешь? Черт, так тебе и надо. Шел бы ты лучше к кому-нибудь из своим самок, а не ко мне, чертов лицемер. — с этими словами зверек стянул со своей кровати одеяло и небрежным движением накинул его на Помпея. — Хочу представить, что тебя нет. Хотел бы закрыть тебе лицо, но ты задохнешься.
Все его действия противоречили словам, вылетающим из его рта.
Помпей снова закрыл глаза, чувствуя, как отступает то давящее, пустое чувство, пожирающее его все эти дни.
Но все же он ненавидел Звереныша.
Его слишком непокорный характер, чрезмерно бунтарскую улыбку и их первую гребанную встречу. Ведь понимая, что уже скоро исчезнет из этого мира, Помпей не мог успокоиться именно из-за него. Мысли о Нубе выгрызали в нем новую сквозную дыру. Пропитывали ее ядом. Что будет с ним, когда Помпея не станет?
