Мы вышли из машины, и Оскар приблизился ко мне, с интересом рассматривая, что произошло со зданием.
— А зачем тебе сюда нужно? — поинтересовалась у него я, и Оскар перевез взгляд на меня.
— Часть моих людей была выслана на подмогу. Хотел узнать, как идут дела. К тому же, у меня есть интерес к одному из людей, который ранее занимал пост в правительстве. — легкая улыбка тронула губы альфы. — Он должен быть сегодня здесь. Ты справишься дальше без моей помощи, Мелисса?
— Вполне. — ответила я, и Оскар кивнул.
— Тогда тут наши дороги расходятся. До скорой встречи, Мелисса.
Он ушел, а мы направились к главному входу. Нас пустили внутрь беспрепятственно. Людей, которые тут находились, я не знала, но иногда каким-то внутренним чутьем понимала, что часть из них были из стаи Помпея.
Когда мы приблизились к лифту, его двери внезапно открылись и нам навстречу вышел Голод.
У меня застучало сердце, когда я увидела человека, который всегда был рядом с Помпеем. Почему сейчас он был один?
Он встретил мой взгляд. Какое-то время мы молча смотрели друг на друга, а потом Голод буквально обозначил поклон, едва склонив передо мной голову и выпрямившись.
— Что… — вырвалось у меня в ответ на этот жест. Альфа не дал мне закончить вопрос.
— Помпей сказал служить тебе, как ему, Мелисса Вест. — произнес он медленно, глядя мне в глаза. Было заметно, насколько трудно ему выталкивать из себя подобные слова, но он это делал вопреки. — Отныне я принадлежу тебе. Все люди в этом здании обезврежены. Будут еще приказы?
— Где Помпей? — выдохнула я. На мне еще была метка. Черт, она бы исчезла совсем, если бы он умер. Но сейчас я уже не была в этом так уверена.
Альфа отвел взгляд.
— Он просил оставить его и не беспокоить.
— Он жив. — утверждающе произнесла я, а Голод моргнул.
— Пока да.
— Тогда у меня есть приказ для тебя. — произнесла я и альфа перевел на меня взгляд, по которому было понятно, насколько действительно трудно ему прислушиваться ко мне. Он был все эти годы одним из самых близких людей к Эйдану, и пусть он выполнял его волю, но это явно претило ему. — Сейчас же отведи меня к Помпею. Если, конечно, не хочешь до конца жизни служить мне, и спасти своего вожака.
Голод замер, будто бы не веря в то, что я только что сказала, но затем вернул себе самообладание, кивнув.
— Он наверху.
— Тогда поехали. — произнесла я, заходя в лифт. Дерьмо, мои руки начали трястись, когда я попыталась найти нужную кнопку, но палец Голода тут же ткнул нужную за меня.
Мы в молчании доехали до верхнего этажа. Оставив Войну и Смерть у лифта, я в сопровождении Голода подошла к концу коридора, к двойным широким дверям.
— Он там. — произнес альфа. Я решительно толкнула одну из дверей и зашла внутрь. Под ногами хрустнуло стекло, осыпавшееся с украшений на стенах. Это был большой зал с высокими потолками и панорамными окнами. Впереди я увидела человека, который, опираясь на стол, стоял спиной ко мне, глядя в эти окна, и курил.
Солнце падало на его фигуру, мешая мне ее рассмотреть, но я чувствовала, что это Помпей.
Я медленно подошла ближе, стараясь не задрожать от нервов. Он был жив. Я не опоздала.
— Лиса. — произнес он. Темные вены, идущие от метки, опутали все его тело — я видела их на руке, которой он держал сигарету, но не затронули лицо. Оно по-прежнему было прекрасно, как и давным-давно, в первый день, когда я его повстречала. Альфа не смотрел на меня, его взгляд был устремлен на город, простирающийся за окнами этого здания. — Я же сказал, что не хочу, чтобы ты видела мою смерть.
— А ты всегда решаешь за меня, Эйдан.
Он прикрыл глаза.
— Ну, я долгое время заботился о тебе. Это привычка.
Я встала рядом с ним, и тоже прислонилась к столу. Затем, потянувшись, переплела пальцы с той рукой, которая держала сигарету, и Помпей, выронив ее, опустил взгляд на наши сцепленные руки. На них была наша метка.
— Если бы ты позволил и мне заботиться о тебе, было бы лучше, Эйдан.
— Откуда… — он начал и прервался, глядя на наши метки. На то, как от прикосновения, снова начали вырисовываться на наших руках линии, медленно, но уверенно и теперь навсегда оставляя отпечаток нашей истинности.
— Я заставила Цезаря выдать всю информацию о метках. — произнесла я, чувствуя, как наши руки согревают друг друга теплом. Я снова держала своего истинного за руку, и больше никогда не собиралась ее отпускать. — Если бы я осталась дома, то мы бы ни за что не успели это сделать. После того, как Цезаря схватили, всю информацию об экспериментах на альфах и омегах, начали уничтожать, и врачи, которых я заставила вернуть метку, успели в последний момент.
Я сделала паузу, сжав его ладонь. Метка почти была закончена, и вскоре Помпею начнет становиться лучше.
— Ты навсегда будешь моим альфой, а я твоей омегой. Давай доверять друг другу и больше никогда не оставлять в одиночестве. Я любила тебя столько времени. С чего ты взял, что я захочу без тебя жить, словно ничего и не было?
Я почувствовала, как он потянул наши сцепленные пальцы, и затем второй рукой обнял меня. Его футболка была немного влажной от крови, но я чувствовала, что это были пустяковые раны, которыми можно будет заняться чуть позже.
— Ты понимаешь, насколько ты рисковала?
— Я сказала, что мне не нужен мир без моего истинного. — пробормотала я. — Поэтому, мне все равно на риск. Я знаю. Черт. — у меня вырвался смешок. — Ты, все-таки, оставил мне свою стаю.
— По крайней мере теперь, когда я просил об этом Голода, я был за тебя спокоен. Сейчас тебе бы подчинялись.
— Он явно недоволен таким поворотом. Так что хорошо, что ты жив и заберешь его обратно.
Я почувствовала, как ладонь Эйдана скользнула по моей спине, прижимая меня ближе к телу альфы. Я не знала покоя уже много дней с тех пор, как Цезарь разрушил наши метки, но теперь чувствовала, что хочу остановить этот миг и провести в нем вечность. Больше не было в мире ничего, что угрожало бы нам.
Теперь мы были совершенно свободны.
****
Хотя бывшее правительство было свергнуто, а их репутация опорочена, все равно процесс передачи власти затянулся на долгие недели. Кто-то был недоволен происходящим, кто-то настаивал на своей кандидатуре на определенный пост, обычные люди волновались… Норд, Эйдан и я были заняты практически днем и ночью.
Всем омегам была обеспечена свобода. Несмотря на это, им все равно было запрещено посещать некоторые города или районы, так как они рисковали быть похищенными.
— Поэтому не надо было крутить по телевизору признание Цезаря. — вздохнул Норд, разбираясь с очередным законом о социальной поддержке омег. — Теперь вы понимаете. Мы не можем освободить омег, потому что общество к этому не готово, и это вызывает недовольство. Нас обвиняют в том, что мы продолжаем поддерживать рабство и ограничивать их в правах.
