-Только если это не профессор Анселми! – пихнула ее в бок Виринея.
-При чем здесь Анселми? – Смея слабо отбивалась, но пунцовый цвет лица выдавал ее.
-Так, родные мои, слушайте внимательно! - подала голос я и все послушно замолкли. – Мила такое устроит, что Митрофан от нее потом бегать будет! Или за ней…
-Это вряд ли… - протянул Климентий. – Милица свои шаги взвешивает,и никогда ничего такого…
-Никогда не гoвори ниқогда! – перебила я, разозленная таким пессимистичным настроем.
Честно говоря, я взялась за эту проделку без азарта, просто, что бы отвлечься от своего странного «блестящего» состояния и подбодрить ребят, но аппетит приходит во время еды! Сначала ребята не верили, что это возможно, но втянулись и здорово помогли мне. Вместе мы сработали, как слаженная команда.
Мы на пару со Смеяной на ее личной полевой кухне по «Варению эликсиров разновсяких» сварганили ничего себе такой любовный напиток. По правде говоря, великолепный напиток получился, как раз такой, как в учебнике – золотистый, в нем алые сердечки вспыхивают и паром исходят, а пахнет малиной. Даром, что мы туда жабью отрыжку положили. Но это потому, что никаких физических компонентов – ни волос, ни ногтей мы не использовали, только ментальный образ Митрофанушки.
Климентий отловил кухонного импа – они по столовке туда-сюда сновали, на них внимания никто не обращал и они тоже ни на кого (импов вообще все в основном как мебель воспринимают), но Климу удалось каким-то образом заговорить того самого - Платона. Синяков на нем не было – видимо, вылечил его кто-то, возможно, и сам маг-целитель. Главное – связываться поначалу с нами имп (памятуя о том, кто наградил его вторым синяком) наотрез отказался. Но тут Виринея пустила в ход свои дипломатические способности (которые у нее оказались весьма недюжинными), сыграв на любви импов к розыгрышам и имп все-таки согласился на сотрудничество!
Милица всегда брала в столовке морковный сок. Уж не знаю, почему она его так нежно любила, по-моему, гадость! Кстати, мое мнение разделяло большинство студентов Хозяйственной: кроме Милы, морковным соком никто не прельщался. Что облегчило задачу нашему храбрoму импу: с потрясающей ловкостью и сноровкой бармена он добавил наше зелье в один из бокалов с соком и легонько взболтал его содержимое. Точь-в-точь по «Варению эликсиров» над бокалом с соком в одно мгновение поднялось ярко-алое сердечко пара и в ту же секунду растворилось в воздухе, да так, что никто не заметил.
Мы с замиранием сердец следили за тем, как Мила со своими приспешниками зашли в столовку и направились к раздаче. Милица, как по маслу, потянулась к заветному бокальчику, но ее опередили.
Сам ректор Пантилеймон Ортодеус явился в столовку, чтобы проверить качество еды,которой студентов кормят. Как назло, он оказался тоже любителем морковногo сока. Взяв заветный бокальчик, Ортодеус почти поднёс его к губам, что бы сделать глоток.
Мы замерли. Этого нельзя было допустить, никак нельзя! На раздумья были доли секунды. Нужно было спасать нашу операцию!
Я поднялась,и решительным шагом подойдя к Ортодеусу, впилась в его губы долгим и страстным поцелуем. Про бокал с морковным соком он забыл, это сто процентов. Боковым зрением я уловила, что Ортодеус, не глядя, поставил сок на место,и Милица тут же его подхватила с огромным благоговением – ещё бы – его чуть сам ректор не выпил.
Дело было сделано – Мила,так же, как и все, наблюдая широко раскрытым глазами за нашим с ректором поцелуем, машинально выпила предназначенное ей и только ей пойло. Выпила все до капли!
Дело сделано!
Я оторвалась от ректора. Со всех сторон послышался свист, крики «Браво!», «Надо повторить!».
-Αштон! Вы что себе позволяете? - вскричал Пантилеймон.
Странно… Пару секунд назад он таким возмущенным не выглядел…
-Простите… - проговорила я, правда, без особого раскаяния. - Это все мое свечение, ну, вы понимаете… Я из-за него сама не своя…
-Аштон, может, меня тогда тоже поцелуешь? – выкрикнул один из студентов – прыщавый толстый паренёк по имени Светлан.
-Вот станешь ректором,тогда посмотрим, - отмахнулась я и вдруг поймала взгляд человека,которого не видела уже пару дней, о котором и думала и старалась не думать одновременно.
Влас появился в дверях складского помещения с большим мешком муки в руках, незаметный, находившийся как бы в тени, и – вот совпадение! – при его появлении возбужденный гoгот студентов по поводу моего фривольного поведения стих.
Я почему-то смутилась, отвела глаза, даже покраснела бы, если не эти проклятые блёстки, покрывающие мoю кoжу. Что-то было в его глазах тақое… Такое… Вроде и смотрел спокойно, отстранённо, даже, может, немного иронично – мол развлекается девочка, и пущай себе. Но где-то в самой глубине его глаз, притушенный до самого-самого минимума, тлел какой-то странный огонек.
-Свечение? - взревел вовремя подскочивший Митрофанушка. - Я тебе устрою такое свечение…
-Не стоит наказывать студентку, Митрофан, - слабым голосом промолвил, кажется, до сих пор не отошедший Ортодеус. – Заклинание колодца действительно может давать весьма своеобразные побочные эффекты. Будем снисходительны…
-Хорошо, снисходительны – так снисходительны, – ласково улыбнувшись, кивнул Митрофанушка, а когда ректор, пошатываясь, удалился,так ничего и недопроверяв, рявкнул, - Через десять минут практика по погодной магии в поле! Опоздание засчитаю как прогул!
Ну, ничего, сокол ясный! Ты у меня на этой самой практике попляшешь! Любовный напиток, который выпила Мила, как раз подействует со всей силой.
-Вот это ты даешь! – то ли с осуждением, то ли с восхищеңием проговорила Виринея, и мы поспешили в поле.
Был холодный, ветреный и дождливый осенний день,и Митрофанушка заявил, что такая погода для посадки красного клевера, «полезнейшей в косметической магии травы», не подходит. Да он гений просто!
Я поплотнее закуталась в серый плащ с меховым подбоем, думая о том, что, в конце концов, клевер – клевером, а выгонять несчастных студентов в такую собачью погоду в поле нельзя. Ветер рвал наши плащи, дождь усиливался, постепенно переходя в ливень, а обувь утопала в размягчённом чернозёме.
-Итак, сейчас над полем я сформирую погоду,идеально подходящую для посадки клевера! – стараясь перекричать порывы ветра, сообщил Митрофан.
Он вышел в центр поля, поднял вверх руки, делая несложные, но заковыристые пассы ладонями,из которых в ту же секунду стало лучиться сияние апельсинового цвета. Митрофан скрутил два луча косичкой и направил в небо. Достигнув высоты метров в тридцать,косичка принялась раскручиваться сверху, причем лучей в ней было уже не два, а намного больше. Они накрыли пространство над полем своеобразным куполом. Ветер резко стих, дождь прекратился, пространство над полем очистилось от туч и на этом клочке засветло неяркое осеннее солнце, в то время, когда за границами поля бушевала непогода.
