Если Голиндуха думает, что напугала меня или вывела из равновесия, она глубоко заблуждается.
А вот насчет короля было интересно. И даже очень. Что значит, он явится в академию ради меня?
У кого бы расспросить? Кто в курсе подробностей, кроме ректора, к которому я точно не пойду?
Ответ прост – Ядвига Карповна.
Чтобы не топать под проливным дождем, который после недавней тренировки с Митрофаном (у меня даже волосы еще не просохли!) был как нож к горлу, я решила сократить путь весьма оригинальным образом – через подземелье.
Здесь была расположена одна-единственная аудитория, в которой проходили занятия по бытовым зельям, остальные двери были закрыты. Особо разгуливать тут не рекомендовалось. Ходили легенды, что здесь обитает очень злой дух – Расчленитель и красочные описания, что он делает с теми, кто ему попадается.
Как пояснила Ядвига Карповна – данный сценарий к фильму ужасов они сочинили на пару с местной поварихой Капой. В подземельях был расположен ледник, где хранились продукты, которые нужно было защитить от набегов вечно голодных студентов. Так что вымышленный Расчленитель надежно стоял на защите съестных припасов, которые скрывались за закрытыми дверями.
Вид, надо сказать, подземелье, действительно, имело зловещий: низкие своды, грубо обтесанные кирпичи, чадящие факелы, наглухо запертые двери и запах сырости. Но я помнила, что за ними хранится картошка, а так же всякие копчености и разносолы. Поэтому страшно мне не было.
Быть может, только немножко, когда в темноте впереди почудилось движение. Но это же не Расчленитель, нет?!
На всякий случай я юркнула в одно из ответвлений и послала скляр, позволяющий увидеть того, кто пройдет по коридору. На моей ладони отразилась кирпичная кладка и… огромный силуэт Урвана, который прокрался вперед.
Ага, так вот кого не пугают байки о кровожадном ночном духе! И это неудивительно. Так вот, почему его в последнее время так разнесло. Открыл дверь в Тайную комнату, так сказать.
Я хотела окликнуть парня, но мысль о том, что он, как тогда в беседке, будет звать меня на свидание, не дала это сделать. Нет уж, на свидание с Урваном я точно не хочу.
Подождав, пока толстяк пройдет, я продолжила свой путь. Однако рядом с дверью, из которой он вышел, остановилась. Честно говоря, не скажу, что сегодняшний обед в столовке меня устроил. Вообще-то это была мясная окрошка на белом квасе – любители бы оценили. Но я ни разу не фанатка окрошки, поэтому не отказалась бы от бутерброда с колбаской. Почему-то ее тут давали крайне редко. А зря.
Около двери, рядом с которой видела Урвана, остановилась. Открылась она не сразу, но я, вопреки мнению Гэри и Коди, определенно делала успехи в магии – против замковых чар дверка не устояла.
Я заглянула внутрь, рассчитывая увидеть что-то вроде внутренностей холодильника в нашей квартире накануне моего дня рождения, которое всегда отмечалось с большим размахом.
Но представшее зрелище было далеко от ожидаемого. И очень даже.
Вместо самых разнообразных вкусностей я увидела что-то непонятное. И неприятное. Пугающее даже, вот.
Вместо обилия разнообразных вкусняшек в комнате было заключено несколько жутковатых человеческих фигур со скрещенными на груди руками… Они, стоящие в ряд, были как бы внутри полупрозрачных коконов, слабо светящихся изнутри в темноте флуоресцентным, белесым, мертвенным светом. Поверх голов этих людей были надеты огромные шляпы, лица их были спокойны, глаза закрыты. Как будто я попала в музей восковых фигур.
Кстати, всегда терпеть его не могла.
Вместо воска эти фигуры сочились прозрачной слизью. Трудно было различить – девушки это, или парни… Они словно не имели пола, и от их бледных лиц невозможно было оторвать глаз.
Нет, ну это не норм! Братцы, это вообще не норм!
Не к Ядвиге мне надо, а к ректору! К Власу.
Прямиком к нему.
Как он там говорил мне в последний наш разговор наедине? Больше не сметь врываться в его кабинет, как к себе домой? Все претензии – в письменной форме его заместителю?
Понедельник, четверг, пятница, с двух до пяти?
Ну да, щаз! Со мной что-то не то происходит. И в его академии тоже что-то не то происходит. Влас должен знать. По крайней мере, я должна попытаться ему рассказать.
Ректора я застала за его столом, в массивном кресле. Ворвалась, как вихрь. Нет, скорее ураган по имени Феврония. Двенадцать баллов по шкале Рихтера, и не меньше!
Он поднял на меня взгляд, в котором явственно читалось равнодушие. Стремление побыстрее от меня отделаться.
Господи боже, до чего же мужественен и хорош! Как из сказки. Не бывает таких по-настоящему. С такой харизмой. С такими темными глазами.
Но все-таки он был реален. И прежде, чем успел что-то сказать, обжечь ледяным холодом, выставить меня за дверь, я стремительным шагом обошла стол. Опустилась прямо на подлокотник его кресла и прижалась губами к его губам, ловя его дыхание.
Правда, буквально в следующее же мгновение забыла об истинной цели того, зачем я это делаю.
Меня чуть не снесло… Вообще-то не чуть. Меня снесло. Сорвало крышу напрочь. Никогда не испытывала ничего даже и близко подобного. Даже когда меня в саду Президентского лицея целовал «плохой» парень, с которым я познакомилась в клубе. У него был байк, хриплый голос, весьма скудный словарный запас и колючая щетина…
Но тот парень и его нахальные и нарочито «властные» поцелуи ни в какое сравнение не шли с тем, что со мной происходило теперь.
С тем, что делал со мной Влас… Он ответил на поцелуй мгновенно, сразу же перехватив инициативу в свои руки.
Как будто до этого он задыхался, и только сейчас смог вдохнуть полную грудь воздуха.
Его рука легла на мою талию, и властным движением он перетянул меня с подлокотника к себе на колени. Задрожав, я обвила его руками, не в силах от него оторваться. Хотелось не только руками, если честно…
Потрясающий. Такой сильный и мощный! Пылающий страстью, которая вот-вот вырвется из-под контроля. Но я этого хочу… Нет, жажду!
Не выпуская меня из объятий, он поднялся и, не глядя, смахнул со стола бумаги и книги, которые упали на пол с глухим стуком и шелестом, которого мы не услышали. Усадил меня на гладкую столешницу, оказавшись между моих раздвинутых ног, которыми я обвила его бедра.
И целовал, целовал, целовал до беспамятства, точно не мог мною насытиться.
– Феврония, Феня… – между поцелуями шептал ректор, гладя мое лицо. – Жить без тебя не могу, чудо мое фиолетовоглазое…
Я смотрела в его темные пылающие глаза и вбирала каждое слово, яркими вспышками отдающееся внутри меня. Больше всего на свете я хотела быть его счастьем, его чудом. Он был нужен мне… И вовсе не затем, чтобы своим дыханием магистра второй ступени избавить от завета молчания, наложенного Аркелом.
