– Я люблю её! А ты просто использовал! Потому что привык так делать.
– А разве у вас любовь, Ром? – искренне удивился Багдасаров. – Не знаю, что там с тобой, а у неё точно зависимость. А чтобы эта зависимость когда-нибудь превратилась в чувство, тебе придётся очень постараться. Тебе придётся доказать свою состоятельность как мужчины! Тебе придётся заставить её поверить в то, что больше не предашь!
– А ты в это время будешь ставить палки в колёса!
– Да с чего ты взял? – нахмурился Багдасаров и отрицательно покачал головой. – Просто урок – это не тогда, когда тебя ткнули носом в ошибку, и ты покивал. Урок – это когда ты проникся, прочувствовал и уловил тот момент, когда можешь лишиться всего.
– Похвальное рвение к воспитанию во мне настоящего мужчины! Только несколько несвоевременно, ты так не считаешь?
– Я считаю, что ты не должен повторить моих ошибок. И, не поверишь, но самые страшные я совершил не в двадцать и даже не в тридцать.
– Сейчас расплачусь! – огрызнулся Рома и втянул в себя воздух сквозь сжатые зубы.
– Проблема в том, Ром, что ты изначально в отношениях с Мирой допустил ряд ошибок. Ты забыл, что она ребёнок. А детям необходима нежность, забота и ласка.
Рома вызывающе хмыкнул.
– Ты-то откуда знаешь?! Или у тебя есть дети?
– Да, есть. Ты, – кивнул Багдасаров в сторону Ромы, и он подался вперёд и оскалился.
– Ну, я тебя уверяю, что ни в нежности, ни в ласке я больше не нуждаюсь.
– А в заботе? – со значением заметил мужчина. – А что с заботой, Ром?!
– А уж твоей заботой я сыт по горло! – нервно хохотнул он. – Бизнес мой как, не хочешь вернуть?
– А вот злишься ты напрасно, – игнорируя вопрос, отмахнулся Багдасаров. – Девчонке нужно было включить «мамочку», а ты почему-то в процессе общения и воспитания вспомнил только своего недоделанного отца.
– Я ей не мамочка и не папочка! Я для Миры – опекун!
– А хреновый из тебя получился опекун, Ром, – хмыкнул Багдасаров и взглядом зажал так, что ни влево, ни вправо. – Откровенно говоря, хреновый. И вместо того, чтобы девчонку поддержать, ты, мелочно заботясь о себе, думал только о том, как бы её не трахнуть!
– Заткнись… – покачал Рома головой. – Просто заткнись, – зло посоветовал он, а мужчина в ответ ядовито улыбнулся.
– В целом ты неплохой парень, Ром. Просто когда не справляешься, нужно искать варианты, а ты рогами упёрся в свою правду.
– Какие варианты? Прибежать к тебе, упасть в ноги и сказать: научи меня, неразумного?!
– А почему ты произнёс это таким тоном, будто просить помощи является чем-то зазорным?
– Даже не знаю, может потому, что вместо того, чтобы хоть раз помочь, ты постоянно окунал меня головой в дерьмо?!
– Окунал, верно. Только, заметь: от этого ты не стал хуже. Ты стал лучше. Ты стал совершеннее. Ты утратил уязвимость.
– Тебе спасибо сказать?
– А я не за «спасибо» старался, – отказался мужчина от такой благодарности.
– Ну да, ну да, помню: я не должен повторить твоих ошибок. В чём они, кстати, выражались?
– В том, что себя и свои желания я всегда ставил выше остальных. Точно как и ты сейчас. И Миру ты хочешь вернуть не потому, что она в этом нуждается, а потому, что считаешь её своей. Женщиной, собственностью – в целом это даже неважно. А она чувствует это и упирается. И будет упираться, пока ты не изменишь своё отношение к вопросу.
– Это ты красиво сказал. Вот только ни хрена не понятно! Совет-то в чём? Измени себя и изменится мир вокруг, так, что ли?
– Примерно, – кивнул мужчина, опустив направленную в его сторону раздражительность и досаду. – Понимаешь, Мира… она как перевёрнутая пирамида… Представляешь примерно, о чём я? – уточнил он у Новака с таким видом, будто это особенно важно. Рома с неохотой, но всё же кивнул. – И вот она зарылась макушкой в землю и сил едва хватает на то, чтобы вынести всё, что взвалила на себя сама или с чьей-то помощью. А ты будто специально выдавливаешь, выбиваешь хлипкие подпорки, без которых она сначала станет на колени, а потом снова отправится на мост.
– Я выбиваю?
– Ты. Сейчас такой момент, когда нужно максимально открыться, когда нужно подарить ей себя.
– Я открылся. Я подарил.
– Ром, я не про предпочтения в сексе сейчас говорю, – насмешливо уколол Багдасаров и понял причину сдержанного рычания в ответ. – Ты не беседуешь с ней о себе, о своих проблемах, о том, что тебя беспокоит.
– Ты семейным психологом заделался?
– Просто напоминаю, что вы должны стать единым целым. Но пока она отдавала этим отношениям всю себя, ты умудрялся только получать. Она вообще ничего о тебе не знает! Что ни спроси – разводит руками. И хорошо, что эта пауза между вами произошла сейчас.
– Это ты мой с Мирой развод назвал паузой? – зло хмыкнул Новак и подпёр щёку кулаком.
– Какая свадьба, такой и развод, – отмахнулся Багдасаров, как от пустого. – Сплошное недоразумение. К слову, инициатором и того, и другого, была Мира, а вовсе не ты. Смысл улавливаешь? Пока ты мучился сомнениями «да» или «нет», она всё решила за двоих. А ты просто полетел туда, куда пнули.
– А сейчас ты пнёшь меня куда-нибудь ещё, – заметил он не без укора. – И в чём разница?
– А разница в том, Ром, что как раз я никуда тебя направлять не собираюсь. Я указал на ошибки, а выход тебе придётся искать самому. Тот самый выход, который вернёт тебе себя, а Мире мужика. Нормального.
– А я не нормальный, да? – деланно рассмеялся Новак, а мужчина в ответ недоумённо приподнял брови.
– Ты не мужик вообще. Просто капризный мальчишка. И тебя, видимо, никто не просветил, что взрослым становишься не тогда, когда научился показывать письку девчонкам, а когда взваливаешь на плечи и несёшь. За неё и за себя.
– Да ты прямо Цицерон! Философия – это твоё, продолжай в том же направлении, – не оценил Новак посыл, а когда молчание окончательно выбило из него дух, выставил локти на стол и опустил голову в ладони. – Ты, правда, мой отец? – зачем-то спросил он, чем точно удивил.
Багдасаров неуверенно повёл плечами и натужно вздохнул.
– А есть сомнения?
– Не знаю… странно всё как-то… Я считал, что у нас с мамой не было секретов. Почему у вас не сложилось?
– Потому что я любил её, а она меня нет, – предельно чётко и до неприятного самоуверенно ответил Багдасаров, и Рома вскинул на него взгляд. – Когда мы встретились спустя… лет десять, наверно… Лия потрепала меня по волосам, и не без удовольствия заметила, что взяла от меня самое лучшее: мою молодость и моего ребёнка. По сути, тогда-то я о тебе и узнал.
– То есть? Ты не бросил её беременную? – недоумённо нахмурился Новак, а Багдасаров от неожиданности коротко и нервно хохотнул.
