Отвечать она не торопилась, напряжённо дышала.
– Заблудилась. Ты всё?
– Ещё несколько минут, присядь, – смягчилось его лицо, и Мира нерешительно приблизилась.
– Мирослава, мы с Романом Борисовичем как раз обсуждали спорный момент со вторым претендентом на попечительство. Что ты думаешь по этому поводу?
– Я его не знаю! – ужаснулась Мира и бурно задышала.
– Это друг твоего отца, господин Шаров.
– У папы не было друзей. А Шаров… вор и прощелыга. И это не мои слова.
– Но ты могла хотя бы встретиться с Геннадием Павловичем.
– Не могла бы! – мгновенно взвилась Мира и умоляюще посмотрела на Рому.
Тётка тоже бросила на него один короткий взгляд.
– Геннадий Павлович хотел бы удостовериться, что с тобой всё в порядке и…
– А кто такой этот Геннадий Павлович, чтобы в чём-то удостоверяться?! – снова вскочила Мира и на этот раз демонстративно отмахнулась от Новака. – Рома, скажи ей! – слезливо вскрикнула она. – Или вы сами скажите своему Шарову, что у меня всё хорошо!
– Мира, успокойся, ты ни с кем не будешь встречаться. Анна Петровна, в самом деле… вы же видите, в каком девочка состоянии.
Анне Петровне было что возразить, но раздался телефонный звонок, и она ответила на вызов. Изменившись в лице, женщина сначала привстала, а затем грузно опустилась на место. На длинные речи говорящего она отвечала односложно и чаще в положительном контексте.
– Да, да, вопрос с временным попечительством Новака Романа Борисовича над Газаевой уже решённый, – крайне почтительным тоном отчиталась она. – Нет, этот момент не стоит вашего беспокойства! – располагающе, хотя оттого и не менее напряжённо рассмеялась тётка, и Рома едва заметно кивнул Мире.
Положив трубку городского телефона, тётка медленно выдохнула и раскраснелась.
– Что же вы, Роман Борисович, не сказали, что Сократ Александрович в курсе проблемы?
– Да мне показалось, что нет никакой проблемы, – победно улыбнулся Новак и поднялся с места. – Вы печать-то поставьте, Анна Петровна, – напомнил он, придерживая документ.
Тётка возмущённо фыркнула и черканула на акте размашистую подпись.
– Печать у секретаря, – весьма невежливо взмахнула она рукой и откинулась на спинку кресла, как только колоритная парочка покинула кабинет. – Козёл! – бросила она Новаку в спину и мучительно простонала.
Рома стремительно удалялся в сторону выхода из здания администрации, вынуждая Миру семенить следом.
– Кто такой этот Сократ Александрович? – смешливо фыркнула она, когда нагнать Рому всё же удалось.
– Глава отдела по надзору в сфере образования.
Брови Миры взлетели вверх.
– Ты с ним знаком?
– Мой крёстный.
В ответ на это Мира разочарованно выдохнула.
– Ага, поняла: рука руку моет.
– Не придумывай то, чего нет. Двадцать лет назад он трудился обычным учителем физики в местном лицее. Дважды был удостоен звания «учитель года». Хотя за последнее время, признаю, он неплохо поднялся.
– Почему ты сразу не зашёл с козырей? Сэкономили бы кучу времени!
– Много ты понимаешь!
– Хочешь быть самостоятельным, да? – догадливо покивала Мира.
– По крайней мере, пытаюсь. По мере возможностей. Садись.
Мира устроилась на переднем сидении и пристегнула ремень. Когда машина тронулась с места, она посмотрела на сосредоточенный профиль Ромы, и отчего-то захотелось продолжить разговор.
– Что вы так долго обсуждали?
– Что? – не понял Новак, явно успев погрузиться в какие-то свои мысли.
– Ну, с тёткой с этой! Ты ведь дал ей денег? Кстати, сколько?
Мира выразительно поморщилась, и Рома понимающе кивнул.
– Два ляма.
– Сколько?! – Мира вложила в возглас максимум возмущения. – И эта дура ещё препиралась? Чего она от тебя хотела?
Рома не сдержал смешок и прикусил нижнюю губу.
– Я, конечно, могу ошибаться, но мне показалось, что предлагала потрахаться, – поделился он соображениями, но тут же виновато зарычал. – О-ох, прости, что-то я не подумал, – тут же пошёл он на попятную, но Мира особо пострадавшей не выглядела.
– Нет проблем. Мне знакомо это слово.
Рома сбавил давление на педаль газа и в срочном порядке притормозил у обочины.
– Серьёзно?! – вызывающе оскалился он. – И насколько глубоки твои познания?
Мира смущённо покраснела и поджала губы.
– Скажем так: на слуху! – сдержанно процедила она. – То есть я отлично слышала, как отец развлекался со своей молодой женой. И не нужно так на меня смотреть, я не обманываю.
Новак озадаченно покивал.
– Пока верю на слово, а как только сойдут синяки, пройдёшь полное медицинское обследование.
– Это ещё зачем?
– Для моего спокойствия, – внушительно подался вперёд Рома и плавно тронулся с места. – Лично я не удивлюсь, если на рентгене обнаружится пара-тройка застарелых переломов рёбер. И это как минимум. У тебя месячные вообще идут? А то мне показалось, что синяки внизу живота у тебя в принципе редко переводились.
Остро среагировав на личный вопрос, Мира нетерпимо цокнула языком и демонстративно отвернулась к окну.
– За что он тебя бил? – сменил Рома тактику, но не тему, отчего настроение у девчонки испортилось окончательно.
Она снова замкнулась в себе.
– Ты уже спрашивал, – прозвучало раздражённо и зло. Мира натужно вздохнула.
– Спрашивал. Но разве ты ответила?
Она упрямо уставилась перед собой, и чтобы наверняка продемонстрировать нежелание отвечать, достаточно плотно поджала губы.
– Мира? – одёрнул Новак и девчонка судорожно выдохнула.
– Не так сказала, не так посмотрела, повысила голос, задержалась после занятий! – напряжённо цедила она слова. – За плохие оценки, опять же… – Мира устало зажмурилась и приткнулась лбом к спасительной прохладе стекла. – Послушай, в моей жизни было не так много хорошего и лишнее напоминание обо всей этой грязи не приносит удовольствия.
– Я понимаю…
– Не понимаешь! – взвилась Мира, бросив на Рому колючий и полный обиды взгляд. – Никакой фантазии не хватит, чтобы осознать, каково это… возвращаться домой, где тебя никто не ждёт, где ты никому не нужен! Невозможно себе представить, что значит отсчитывать дни до совершеннолетия, но вовсе не потому, что после него я обрету свободу, точно нет! – Мира сосредоточенно нахмурилась, неловко улыбнулась и обречённо опустила голову. – Ты, наверно, ещё не понял, но когда прочтёшь заключения психолога, которых за три года накопилось достаточно, наверняка поймёшь, что никакого будущего у меня не было в принципе! – уже тихо и совершенно спокойно продолжила она. – По достижению восемнадцати лет я бы отправилась в пансионат для душевнобольных закрытого типа. И в лучшем случае до конца своих дней рисовала бы цветочки. В лучшем… – сделала она упор. – И это при условии, что вела бы себя тихо, не доставляя никаких неудобств. Я проводила там раз в год один летний месяц, – Мира сглотнула и принялась с особым усердием разглядывать обрезанные под корень ногти. – Красивое место, спокойное. Полное обеспечение, просторная одноместная комната, занятия по интересам. Прямо как болонка королевы! Из неудобств только пристальный надзор персонала.
