Реакция на высоте, конечно. Новый сладкий вскрик. Снова она выгибается, снова обхватывает ногой мое бедро.
Ближе, ближе, детка.
Мой член только рад потереться – об твой живот, об твой лобок, потом – сполти еще пониже. Потереться, примериться, ощутить, что ты течешь.
Ох, как же ты течешь, детка…
– Какая же ты охуенная, холера, – шепчу, сползая губами ниже шеи, – сожрал бы тебя прямо сейчас, но хочу растянуть удовольствие.
– Болтать будете? – она задыхается, хватается за что попало – за мои плечи, за обивку моего дивана, но все равно пытается язвить. Умница. Дай мне больше разрешений, я с тобой столько всего сделаю, девочка…
Начинаю без отлагательств.
– Блд… – вырывается из моей груди в первую секунду. Я даже замираю на долю мгновения, чтобы привыкнуть. Привыкнуть к тому, к чему нереально привыкнуть…
А девчонка что? Девчонка замерла на простыне, нанизанная на мой член – прекрасная настолько, хоть портреты с неё пиши. Глаза распахнуты до предела. Ртом воздух хватает.
Толкаюсь в неё снова, и новый стон снова опустошает едва заполненные легкие. Ну почему с ней так? Почему охуенно в ней настолько, что хоть заживо в неё врастай?
Я двигаюсь в ней медленно, смакуя каждую секунду. Сейчас – это секс ради секса. Не ради того, чтобы по-быстрому сбросить напряжение.
Каждый новый толчок в ней – добавляет новый штришок на картине удовольствия моей девочки. С каждым она вскрикивает еще отчаяннее, будто забываясь. Жмурится. Все сильнее двигает бедра мне навстречу.
Нравится мне это. Безумно нравится. И сам хочу каждым рывком достигать до её дна. Уж слишком сладкий, откровенный кайф отражается на лице холеры.
– Боже… – слышу я в какой-то момент, – боже… Боже…
– Зачем так официально, девочка? – снисходительно фыркаю, проводя пальцами по влажному лбу. – Здесь и сейчас можно попросту. Юл.
– Ю…л…– Кажется, два звука ей сложить сложно, но за это я награждаю её особенно глубоким толчком.
– Умница, – одобрительно ухмыляюсь, – давай еще разок.
– Юл… – она шепчет несмело, будто в пропасть шагает. Снова получает свою награду. Восторженно ахает.
– Повтори покрепче. Назубок выучи. Буду спрашивать на экзамене.
Сам издеваюсь – сам вижу, как по губам девчонки змеится ответная улыбка. Оценила шутку. Ну надо же…
– Юл… Юл… Юл…
Она все еще шепчет, но задыхаться моим именем ей приходится по вкусу больше, чем этим её безликим “Боже”.
Хорошо… Как же хорошо…
Холера подо мной – красивая бесконечно, дурманящая как опий – я уже сейчас почти вдребезги пьян. А тело у неё… Господи, какое же охеренное у неё тело. Стройное, упругое, покрытое идеально ровным слоем золотистого загара. Роскошная моя девочка! И ведь льнет ко мне словно течная кошка. Дрожит, кричит, извивается. Если хоть на миг отпускаю её рот – скулит и хнычет, как девочка, которую без леденца оставили. А уж когда я останавливаюсь на секунду, чтобы носом уткнуться во влажную кожу её шеи – писк придавленной моим телом девушки становится воистину скорбным.
– Что холера? Что такое? – строю непонимающее лицо, пока она отчаянно стискивает мою задницу своими сильными ногами тренированной танцовщицы. Любуюсь закушенной губой – как можно не смущать эту неискушенную дурынду? Особенно когда в ней дрожит и подрагивает вошедший только на головку ею вожделенный мой член!
– Скажи, что хочешь меня, – мурлычу, дразня припухшие губы легкими касаниями языка, – проси, чтобы я продолжил. Давай, холера.
Она сверкает зло глазами, но этим меня не проймешь. Этим я только упиваюсь сейчас. Слаще всего ломать неподатливую упрямую жертву. Каждый её шаг к признанию – это моя личная победа. И я конечно не дам ей шанса на спасение. Я сам ее дразню, двигаясь в ней едва-едва, чтобы дразнить, чтобы не заполнять пустоту до конца, чтобы довести до ручки
– Хочу. Хочу еще, – она держится некоторое время, дольше, чем я ожидал, но все-таки сдается, обвивает мою шею, тянется губами к уху, – я еще хочу. Пожалуйста, Юл!
– Пожалуйста! – натягиваю её на себя до предела.
Моя награда – её удовлетворенный вскрик. Полный такой, яркий, глубокий. Выдержанный на крайнем возбуждении. И конечно – она сама, лучше всех наград. Вожделенная моя. Тесная такая. Совсем не порченная, моя сладкая паршивка.
Господи… Хоть бы эта ночь вообще не заканчивалась!
14. С добрым утром
Когда я просыпаюсь утром – у меня ломит каждую мышцу. Будто уголь неделю разгружала утром и вечером.
Я лежу долго, смотрю в едва-едва светлеющий воздух, пытаюсь осознать, что конкретно произошло вчера. Как до этого дошло? Я вроде просто Ройха в больницу отвезла, потом – он потребовал оплаченный им приватный танец, и я все исполнила в лучшем виде, а потом…
С содроганием вспоминаю, как кончила в первый раз. Как лежала, опустошенная, всхлипывала, мир из мелких пазлов перед глазами выкладывала. Пять минут лежала. А потом настойчивые руки Ройха заставили меня перевернуться на живот и на четвереньки встать.
Я шептала что-то отчаянное, что не могу, совсем не могу, но слова резко кончились, когда настойчивый мужской язык провел по ноющим и измученным моим складкам. Все я смогла. И потом еще раз смогла. Потому что Юл хотел еще и еще, вертел меня, мял, снова и снова заполнял собой и никак все не кончал сам.
Только в три часа ночи сжалился. Позволил уснуть.
Юл…
Боже…
Это ведь полное дно…
Он ведь враг для меня… Препод мой. Сволочной, озабоченный… Какой еще нафиг Юл?
Диван у него хоть и очень крутой – но все же спать на нем вдвоем можно, только прижавшись плотно друг к другу. И я сейчас ощущаю спиной, всей задней поверхностью тела – его тело. Горячее такое. Тяжелое…
Стоит мне чуть-чуть приподняться, как на бедро ложится настойчивая рука. Ройх приподнимает голову, смотрит на меня пристально. Будто и не спал совсем.
– Я только попить, – шепчу заплетающимся языком. Даже в потемках его взгляд будто насквозь меня пронзает, – я быстро вернусь.
Ладонь разжимается, и Ройх опускает голову обратно.
– Быстро! – хриплым шепотом напоминает он. И я – внезапно послушная девочка пулей лечу по его темной квартире. Только в ванной и спохватываюсь, что не так уж и принципиально – держать данное Ройху слово.
Долго шарюсь по стенам в поисках выключателя, наконец нахожу, щелкаю, и первое, что видят мои глаза – я сама. В зеркале. Голая. На шее засос. Волосы – темной взлохмаченной гривой, пребывают в жутком хаосе. Ничего не скажешь. Красотка. Глаз не отвести!
Первый порыв – бежать. К чертовой матери бежать. Подальше от него. Туда, где удастся утопиться в горячей воде, попытаться смыть с себя следы вчерашнего безумия.
