Мы трахались! Он меня своей девочкой называл! Девственность мою на свой счет записал. И вот. Это, оказывается, личное, которое не надо привносить в образовательный процесс.
– Да. Так. И никак иначе, – Ройх же выдерживает мой огненный взгляд блестяще.
Я хочу заорать ему в лицо, ударить, раз-другой-третий, чтобы смазать эту маску равнодушия с его лица хотя бы кровью, но именно в эту секунду звенит звонок к началу пары. Ну что ж, я отдохнула. Ничего не скажешь.
– Займите свое место, Катерина, – все тем же ужасно разочарованным тоном советует Ройх. И я на самом деле первым делом собираюсь послушаться. Шагаю в сторону нашей с Анькой парты. А потом вдруг резко прозреваю. Сгребаю со столешницы пенал и тетрадь для конспектов, сдергиваю сумку со спинки стула. Шагаю на два ряда дальше, паркуюсь на еще не занятый стул.
– Эй! – над моим ухом возмущается только подошедший Ванька Сухов. Это вообще-то его место.
– Ванюш, – я наивно хлопаю ресницами, – ты же можешь с Аней посидеть? Мы с Андреем договаривались, что он мне по курсачу поможет.
– Андрюха? – Сухарь удивленно округляет глаза, пытаясь осознать, с каких пор его сосед по парте Костров вдруг прокачал интеллект и теперь может мне помогать по учебе.
– Сухарь, не тупи, – шипит подошедший Костров и пихает приятеля кулаком под ребра, – Вали к Капустиной. Не мешай.
Все складывается ровно так, как я хочу. Я улыбаюсь Кострову, он радостно лыбится, паркуя свой зад со мной рядом.
Ройх смотрит на это пристально, с ничего не выражающим лицом. Что я могу сказать?
Долг платежом красен. Кушайте, профессор, не обляпайтесь.
Кто сказал, что месть хороша холодной и подготовленной?
Горячей и сотворенной по наитию она тоже вполне ничего.
– Андрюш, а покажи мне формулу, пожалуйста? Я не успела записать.
Я дарю Кострову самую очаровательную улыбку, из всех, которые вообще есть у меня в запасе. Андрюха – рад радешенек. Сияет. Двигает ко мне тетрадь. И сам двигается. Роняет левую ладонь на спинку моего стула, чтобы потом переложить её на мое плечо.
Я смущенно улыбаюсь и убираю волосы с лица, с той стороны которая ближе к Кострову.
“Завязывай”.
Короткая емкая СМС мне прилетает на сороковой минуте пары. Я поднимаю голову. Ройх непринужденно сидит за столом, смотрит на мучающуюся у доски Маринку. Пальцы нетерпеливо постукивают по скрытому под ладонью смартфону.
Ну нихрена себе он там умудряется у всех на виду сообщения строчить?
“С чего бы?”
Посылаю и еще ближе придвигаюсь к Кострову. Локтем его задеваю. Встречаюсь с ними глазами. Улыбаюсь. Получаю ответную улыбку.
Как просто флиртовать, оказывается. Всего-то губу чуть-чуть прикуси, и во взгляде сидящего рядом парня плеснется его разогревающееся либидо.
Телефон в кармане жакета снова вибрирует. На этот раз он приносит сообщение подлиннее.
“Тебе надоело жить, холера?”.
Какая педантичность. Даже на знаки препинания ловкости пальцев хватает. То есть он меня выгнал. Назвал шлюхой. Швырнул в меня баблом своим. С кольцом этим своим приперся. И что теперь? А теперь мы угрожаем?
“Не тащите личное в учебный процесс, профессор”.
Отправляю и снова поднимаю взгляд “на доску”. Хотя, конечно же, на Ройха смотрю. Хочу видеть, с каким лицом он будет читать мой ответ.
Вижу. Вижу, как сужаются опущенные его глаза. Вижу, как плотнее стискиваются губы.
Хочу, чтобы посмотрел на меня.
Хочу, чтобы прямо сейчас посмотрел и…
…И словно грудью на стену налетаю на пронзительный Анькин взгляд. Она сидит двумя рядами ниже и плевать ей десять раз на то, что там Маринка пытается сделать с задачей на доске. Она смотрит на меня. В упор.
У меня начинает холодеть внутри. Догадалась? Неужели? Да нет. Не могла. Не…
Анька взглядом указывает на мой телефон, бросает взгляд на Ройха. Она видела переписку. По всей видимости, проследила, когда я набирала сообщение и когда на столе Ройха заметно включался экран телефона.
Красноречиво задирает бровь. Беззвучно припирает к стенке.
Я округляю глаза. Мол, не понимаю о чем ты.
Она кривит губы и качает головой. Не верит.
Ох, черт. Ну только этого мне еще не хватало.
Не могу же я ей сказать правду! Что уже не один раз переспала с мудаком, до неё домогавшимся. Вот только что можно сказать сейчас?
– Костров, к доске, – резкий голос Ройха заставляет нас с Анькой взять паузу в происходящем разоблачении, – следующая задача ваша.
Судя по резко потухшей улыбке Андрюхи, он к такому раскладу готов не был. Судя по неприятной улыбке Ройха – сейчас с Кострова шкуру спустят за меня. Час от часу не легче.
Не одну шкуру. Ройх будто прилюдно устраивает публичную казнь, и бедный Андрюха не отходит от доски аж до конца пары. Честно говоря – даже не знаю, как мне теперь извиняться. Да и как объяснишь Кострову, что я его подставила? Я представляю, как это будет звучать.
“Прости меня, Андрей, я тут переспала с нашим долбанутым преподом, и он с чего-то решил, что ему можно ходить по бабам и ноги об меня вытирать, а мне – нет”.
Кошмарно звучит, честно скажем.
Смотрю на несчастного Кострова – и сердце кровью обливается. От Анькиного настойчивого взгляда зудит висок, от бомбардирующих её сообщений плавится вотсап.
От проблем, мягко говоря, продышаться невозможно.
Как доживаю до звонка – сама не знаю.
– Прости, Катюха, но я иду курить, – тяжело вздыхает Костров, подходя к своему месту, – потому что меня будто без смазки сейчас поимели.
Андрюха говорит со мной, а я украдкой кошусь на Ройха, неторопливо собирающего со стола конспекты лекций.
Судя по мерзкой ухмылочке на роже – он подслушивает. И ему понравилось сравнение.
– Иди кури. Я пока по своим делам сгоняю, – улыбаюсь я охотно. И вылетаю из аудитории до того, как Анька успевает освободиться от подскочившей к ней с каким-то вопросом Маринки.
На первой космической лечу до деканата. Останавливаюсь у самой двери, и сама не знаю, почему пришла именно сюда. Что я хочу сказать? Преподаватель, с которым я переспала, доканывает парня, который ко мне подкатывает?
От переформулировки история краше не стала.
Так и стою как дура, прижавшись спиной и затылком к стене, пытаясь что-нибудь придумать, а вместо этого – ощущая, насколько быстро пролетают минуты перерыва между лекциями. Могла бы потратить его полезнее – хоть бутерброд сожрать, в больницу позвонить.
Негромкий ядовитый смешок проходится по коже моей наждаком, заставляет прийти в себя. Тремя дверями левее у двери кабинета декана строительного факультета стоит он. Ройх. И улыбка у него все та же, пакостная, неприятная, но удовлетворенная.
