На моих глазах он открывает дверь деканского кабинета и шагает туда.
Я что, пропустила его повторное назначение? Хотя если честно, у меня есть более актуальный вопрос.
Зачем в этот чертов кабинет меня несут мои сумасшедшие ноги?!
Он стоит совсем близко к двери, лениво листает какую-то папку. Такое ощущение, что ждет именно меня. И оно укрепляется, когда папку он откладывает, как только я захожу. Разворачивается. Голову набок наклоняет.
– За щегла просить пришла, холера? А чего не на коленях? В самый раз для тебя.
Мои щеки заливает багрянцем вскипевшей в крови ярости. Как мало ему, оказывается, нужно слов, чтобы грязью меня облить.
– В покое его оставьте, – рычу я, впечатывая дверь кабинета в косяк со всего размаху.
Ройх не ведет и бровью. Делает один маленький шаг ко мне. Потом еще один. Потом и вовсе – нависает надо мной в считанных сантиметрах. Подцепляет пальцами подбородок, заставляя задрать к нему лицо. Как у него кожа на роже не лопнула от моего бритвенно-острого взгляда – понятия не имею.
– С чего бы мне это делать? – с деланным интересом спрашивает он. – Ты что, можешь мне что-то предложить?
В голове мгновенно рисуются похабные сценки, на которые он несомненно намекал. Вот только это сейчас совсем не то.
– А вам что, супчиков уже мало? – эти слова я ему в лицо практически выплевываю. – Что вы ко мне привязались? Что вам от меня надо?
От напряжения между нами вибрирует воздух, или это мне только кажется?
– Чего мне от тебя надо? – он повторяет тихо, с отчетливым раздражением. – Мне нужно, чтоб тебя не было тут, холера. Чтобы ты не мозолила мне глаза. Не бесила. На крайний случай сойдет, если будешь вести себя как пай-девочка. Ну а если ты не можешь – на себя пинай. Любой из твоих щеглов будет ощипан догола. И только ты будешь в этом виновата.
– Я? – медленно, но верно я начинаю задыхаться от гнева. – Я виновата? В том, что вы козел озабоченный? С жены своей спрашивайте. После супчиков. А я с кем хочу, с тем и бу…
Договорить не успеваю. Тяжелый кулак врезается в стену рядом со мной. Яростный Ройх нависает надо мной грозящей вот-вот разразиться штормом тучей.
– Нет, не будешь, – шипит он на конкретном таком инфразвуке, – на моих глазах ты задом крутить не будешь, холера. Ясно?
Мое сердце бьется где-то в горле, громко, гулко, словно большой барабан. От адреналина, но не от страха внезапно.
Просто…
Я вдруг поняла, что неотрывно смотрю на губы Ройха. Жесткие такие. Категоричные. С маленькой трещинкой ближе к левому краю.
Он, кажется, понимает, что вспылил совершенно зря. Делает микрошажок назад, тихо скрипит зубами.
– Уйди немедленно вон, Иванова, – он пытается говорить сухо и бесстрастно, но голос его подрагивает, выдавая напряжение.
Я неровно сглатываю.
Да, уйти, пожалуй, лучше всего будет. Надо…
Надо встать на цыпочки и лизнуть эту его губу. Хочу. Немедленно!
17. Смерть рассудка
Это похоже на… смерть.
Жгучую, жадную, ледяную смерть.
Между нами было расстояние – и нет его больше. А смерть – смерть есть. Иного и не бывает, когда сходятся в смертельной битве непримиримые враги.
Его руки так крепко впиваются в мои бедра, так жадно – кажется, он меня разорвать хочет. На две половинки. И бросить так.
Мои зубы отчаянно пытаются сделать из его рта кровавое месиво. Изгрызть до беспамятства!
Пускай вернется к женушке с рассаженными губами. Пускай объясняет ей, откуда на шее и морде столько царапин. Пускай!
– Идиотка, – шипит он яростно, шипит – но ровно после этого впивается губами в мою шею, – что же ты делаешь, безмозглая девчонка?
– А ты не ведись, мудак, – с бешенством выдыхаю. Выдыхаю и тут же давлюсь судорожным стоном. Все мое существо только что скрутило жарким спазмом. – Не ведись. Что, слабо тебе?
– Слабо, – хрипит, накручивая мой хвост на кулак, карая меня болью, – слабо, дрянь ты мелкая. Слабо. Рада слышать? Зато мне не слабо прямо здесь и сейчас тебя выебать. Так, что ты на ноги встать не сможешь.
– Ой ли? – с оттяжкой скребу когтями под его рубашкой. Снимаю тонкий слой кожи с тех рельефов. – Голос я не сорвала в прошлый раз. У вас громкие рекламные слоганы, профессор, а на деле…
Господи, зачем я надела юбку сегодня? Так подставилась…
Я даже договорить не успеваю, как жесткие резкие пальцы оказываются там, где, будь на мне джинсы, им пришлось бы пробиваться сквозь молнии и тугую ткань. А с юбкой – всех и делов, просто задрать подол…
Бля…
– Извини, кажется, я тебя перебил, холера, – пока я задыхаюсь, Ройх с жесткой улыбкой вглядывается в мое лицо, – повтори. Я слушаю!
Сука. Сука. Сука…
Его пальцы и мой клитор оказываются слишком хороши вместе. Настолько хороши, что у меня все в глазах плывет.
Не. На. Ви. Жу!
Каждый волос на его голове. Каждый атом в его теле. Этого мужчину придумали для ненависти и секса. И в обоих искусствах он чрезвычайно хорош…
– Ну же, давай, – он продолжает издеваться, – спорим, ты кончишь раньше, чем сможешь сказать мне “на надо”?
– Н-не… Н-не… – не желаю отдавать ему победу так просто. Но шансов нет. Стоит только шевельнуться моим губам – как Ройх резко двигает локтем. И я снова давлюсь раскаленным жидким воздухом.
Только бы не заорать…
Господи, как же сложно…
В ярких сполохах и ощущениях я захлебываюсь. Тону. Меня рвет на части.
Я не должна с ним…
Вообще ничего.
Тем более это…
Но… Боже…
Руки цепляются в его плечи, губы сами тянутся к его рту. Я того и гляди сдохну, не выдержу, взорвусь от острого кайфа. Будто он – мой наркотик, и сейчас у меня лютейший приход…
И доспех мой, все, что я держала так долго – трещит, скрипит, трухой рассыпается.
– Еще, еще, пожалуйста…
Мольбы, которыми я задыхаюсь – как контрольный выстрел в голову. Я с ума по нему схожу. Вот сейчас, здесь, все что мне надо – его пальцы, что жестко меня трахают. Грубые. Бешеные. Такие горячие…
Нет больше сил на него рычать. Еле-еле хватает, чтобы сдерживаться.
– Ох, девочка… Думаешь, я могу остановиться? – только раздавшийся в ответ стон меня и успокаивает. Не мне одной сейчас сорвало крышу.
Ногти до боли впиваются в ткань его пиджака. Изо рта вырываются уже не рваные выдохи, а высокие всхлипы. Того и гляди умру…
– Так хочу, чтобы ты кончила сейчас, – шепчет отчаянно, а пальцы его ускоряются, – нихрена мне больше не нужно. Только это. Можешь?
