– Смотри, – в тоне проректора слышится сомнение, – ученому совету будет достаточно малости. Ты сам знаешь. Один намек на то, что ты домогаешься до студентки – даже я тебя не спасу.
– Я тебя умоляю, Васнецов, – с напускным безразличием, делая вид, что расписывает ручку, Ройх кривит губы, – не до чего там домогаться. Обычная же девчонка. Приятная, конечно, но ничего особенного.
О-о-о!
У меня перед глазами снова сгущаются черные тучи. Только теперь – не от нехватки воздуха, а от бешенства.
Не до чего домогаться?
Ничего особенного?
Вот ведь кому-то врать не стыдно! Сам при всем при этом бесится, даже когда со мной рядом парень с моего курса сядет!
Идея наказания приходит внезапно. Обжигает мой разум внезапностью, яркостью, ошеломительностью. И нравится мне безумно.
В конце концов…
Какая разница, а?
Все равно же за шлюху меня держит! И прячет под столом, как маленький свой гадкий секрет, который стыдно признавать перед приличным обществом.
Так почему бы не придать этому их нудному разговору градус бесстыжей пикантности? Зря, что ли, он меня именно под стол запихнул?
18. Мое безумие
– У тебя все в порядке? – Егор вглядывается в мое лицо пытливо, а я – мысленно перебираю самые лютые из известных мне матюгов.
Что творит эта маленькая дрянь?
Когда она коснулась моего бедра там, под столом, когда переложила мягкую свою ладошку в самую горячую зону – тогда уже у меня в глазах мир начал подергиваться дымкой. А сейчас…
– Кажется, у меня свело ногу, – хрипло выдыхаю, ныряя ладонью под столешницу – якобы для того, чтобы растереть пораженную судорогой мышцу, а сам ловлю тонкие пальцы, предостерегающе их стискиваю и сбрасываю с паховой зоны.
Пекло за моей спиной разочарованно выдыхает. Ненадолго впрочем, потому что я же не могу изображать перед Васнецовым судорогу слишком долго. Он ведь и скорую может захотеть вызвать.
– Тебе помочь? – Егор приподнимает бровь.
– Нет! – я отвечаю резче, чем должно бы, а все потому что снова чувствую, как наглые пальцы кое-кого касаются ширинки на моих брюках. До этого расстегнула на треть. Сейчас спокойно продолжает свое грязное дело.
Безмозглая девчонка. И ведь не вытащишь её из-под стола за волосы, куда уж больше компромата. Тем более самого основного моего союзника я терять не хочу. А Васнецов ведь просил меня не делать ничего, что могло бы закончиться скандалом.
– Извини, – проговариваю я для Егора, – все на самом деле нормально. Я лучше еще посижу.
Тем более, что вставать из-за стола с расстегнутыми штанами будет стремно.
Господи, да что творит эта паршивка? Уже и за резинку боксеров взялась и вниз потянула.
– Значит, с Ивановой – не будет конфликтов? Сможете тихо провести эту сессию?
– Сложно сказать, – произношу, а сам только и чувствую, что мягкие нежные пальцы, трепетно прикоснувшиеся к чувствительной коже моего члена. И все мое существо рефлекторно начинает мелко и нетерпеливо дрожать, ожидая продолжения. Как хорошо, что это удается оставить только внутренним ощущением.
Я её убью. Убью, точно! Ноги выдергаю!
– Нам нужно показать, что ваш конфликт с ней закрыт, – Егор покачивает головой, – я, конечно, понимаю, что вы с ней вряд ли начнете приветливо раскланиваться при встрече.
– Да… Вряд ли… – отрывисто отзываюсь. Думал, только подразнит и уймется, вот только то, что нежно и легко касается головки – мягче и влажнее, чем любые пальцы, – я бы сейчас её просто прикончил…
Нужное слово проговариваю с большим давлением. Лелею надежды, что услышит и поймет. И прекратит нарываться!
– Да… Встречаются такие… Студентки, – Егор насмешливо хмыкает, – но как потом жалеешь, что они встречаются так редко. Да?
Мягкое шелковое кольцо девичьих губ, только-только пригубившее кипящую мою плоть, дразня расслабляется. Кончик проворного язычка шутливо толкает головку члена.
Да?
– Такие как она встречаются очень редко, – говорю, а язык медленно но верно тяжелеет. Все больше точек перед глазами. Все выше градус жара в моей крови.
А дрянь там под столом развлекается. Берет первый свой урок по искусству минета. Неторопливо проходится по нежной головке влажным своим языком. Осторожно вбирает её в рот…
То, что происходит, прожаривает меня насквозь. Потому что я не один раз представлял, как имею в рот одолевшую меня холеру. И что будет вот так, охеренно до самого предела, догадывался. С ней во всем так. Но что первый раз это случится во время моей рабочей беседы… Да еще и в такой форме, что нельзя отказаться.
Может… И хорошо, что нельзя…
Мне кажется, что её шевеления слышны, и совершенно по-дурацки щелкаю ручкой, чтобы на это отвлечь своего собеседника.
– Если ты действительно так считаешь, Юл, будь еще аккуратнее. В том, что ты действительно выделяешь одну студентку из толпы, не стоит сознаваться никому в этих стенах. Кроме меня, конечно, – задумчиво откликается Васнецов, и мне становится не по себе от его долгого взгляда.
Будто он на самом деле в курсе, что под моим столом сидит моя неизлечимая холера и беззвучно насаживается сладким своим ртом на мой член. Не успокаивается. С каждой секундой будто сильнее в раж входит. Хочет, чтобы я подыхал, вынужденно удерживая себя в руках. Мстит мне, явно. За первый раз в библиотеке, да и за все остальное.
Моя маска дрожит, трясется, все-таки держится на моем лице. Хотя честно говоря, оставаться в этом состоянии мне очень сложно. Никогда у меня не было такого…
Нет, точно её убью…
Каким-то чудом я умудряюсь не сойти с ума. Каким-то истинно невозможным усилием воли умудряюсь не сползти затылком на спинку кресла и не застонать от этого бесконечного кайфа. Отдаться с головой ощущениям, что дарит мне щедрая безумная холера. Но нет, нельзя, нельзя.
Разговор продолжается. Надо отвечать. Я и отвечаю. В основном коротко, почти односложно. Из-за кружащегося от происходящего мира, из-за требующих немедленно броситься в гормональный трип мыслей сложно разобрать адекватные слова.
Васнецов все смотрит, и смотрит, и смотрит на меня непонятным своим взглядом.
Холера под столом развлекается с моим членом без остановки. Дразнит. Лижет. Снова глубоко погружает в рот. Будто любимый леденец только сейчас развернула и дорвалась после двухмесячной диеты. Нет. Не стоит ей останавливаться сейчас. Ради того, чтобы она не останавливалась, я даже готов отсрочить её смертную казнь.
Наконец Васнецов поднимается, кивает, идет к двери.
– Труба зовет. Тем более, что сегодня новая англичанка должна прийти, я обещал с ней познакомиться.
