Джексон знал статистику, знал, сколько известных полиции педофилов околачивается в том или ином месте, знал, что они роятся густо, как мухи, вокруг игровых площадок, школ, бассейнов (и домов, украшенных шариками). Бижутерия «Клэрз» — вот куда бы пошел Джексон, будь он педофилом. Что, если реинкарнация существует и можно в следующей жизни стать педофилом? Но что нужно сотворить, чтобы заслужить такое? И как, интересно, возвращаются невинные девочки? Стаей голубок, зеленой рощицей?
— Привет, сердечко. Как вечеринка? — (Ты что, собиралась вот так выбежать на улицу, не зная, ждет ли тебя кто-нибудь?) — Ты что выскочила из дома? Знала, что я здесь?
— Ага.
— Не забыла сказать спасибо?
— Не-а. Я сказала: «Большое спасибо за то, что вы меня пригласили».
— Сочиняешь.
— Нет, не сочиняю.
— Сочиняешь, это основное правило допроса: люди смотрят вверх и влево, когда вспоминают, и вверх и вправо, когда фантазируют. Ты посмотрела вверх и вправо.
Джексон, заткнись. Она тебя даже не слушает.
— Было дело, — безразлично изрекла Марли.
— Было дело?
Что это за выражение? У нее измученный вид, темные круги под глазами. Чем они там занимаются на этих вечеринках? Еще и мокрая вся от пота.
— Мы танцевали. Под Кристину Агилеру, она просто блеск.
Она повела плечами, показывая, как они танцевали, и в этом было столько секса, что у Джексона сердце ёкнуло. Твою ж мать, девчонке восемь лет.
— Очень мило, солнышко.
От нее пахло сахаром и потом. Он вспомнил, как первый раз взял ее на руки, ее головка умещалась у него на ладони, и Джози сказала: «Смотри, только осторожнее» (как будто он сам не знал), и как он поклялся себе, что с ней никогда не случится ничего плохого, что он от всего ее защитит. Торжественное обещание, клятва. Давал ли Тео такой же обет, когда впервые взял на руки Лору? Наверняка. (А как насчет Виктора Ленда?) Но Джексон не мог защитить Марли, он никого не мог защитить. Мы в безопасности, только когда мертвы. Никто в мире так не мучился страхами, как Тео, но о чем ему не нужно было больше беспокоиться, так это о том, в безопасности ли его дочь.
— Ты весь в помаде, — сообщила Марли.
Джексон посмотрелся в зеркало заднего вида и обнаружил на щеке яркий отпечаток малинового рта Джулии. Он яростно принялся его оттирать, но без толку: помада так и осталась на лице жарким пятном.
— Такая была крохотулечка, — говорила Бинки Рейн, но Джексон слушал вполуха.
Он уступил шквалу «Кармины Бураны». «Может, заглянем по дороге в гости к одной бабушке?» — спросил он у Марли, подсластив это не особенно заманчивое предложение обещанием познакомить дочь с кошками, так что сейчас она нарезала круги по сорняковым джунглям в саду Бинки за не слишком жаждущими дружить животными.
— Это ваша девочка? — спросила Бинки, с сомнением оглядывая Марли. — Как-то странно: вы — и вдруг с ребенком.
— Неужели? — рассеянно отозвался Джексон.
Он думам об Оливии Ленд, она тоже была крохотулечкой. Могла она сама уйти и потеряться? Амелия с Джулией сказали, нет, она была очень «послушная». Такая послушная, что посреди ночи выбралась из палатки и ушла с тем, кто ее позвал? Ушла куда? Джексон пробовал подольститься к своей старинной приятельнице Венди из полицейского архива, чтобы она показала ему материалы по делу Оливии, но при всем желании она не могла ему помочь: все материалы исчезли. «Извини, Джексон, они ушли в самоволку, — сказала Венди. — Такое бывает. Тридцать четыре года — долгий срок».
«Не такой уж и долгий», — ответил Джексон. Дело Оливии официально не было закрыто, но почти никого из тех, кто работал над ним, не осталось в живых. Это было до сложных анализов ДНК, расово-возрастных стереотипов, чёрт, даже до компьютеров. Если бы девочку похитили сейчас, шансов найти ее было бы больше. Возможно. Все старшие инспекторы, занимавшиеся делом Оливии, умерли, и единственным человеком, чьи следы Джексону удалось отыскать, была Мэриан Фостер, детектив, которая, похоже, брала показания у сестер Ленд. Она недавно вышла на пенсию в чине суперинтенданта на севере страны, совсем близко к Джексонову родному дому, а перспектива наведаться в те края его не особенно радовала. Теперь, конечно, сразу подумали бы на родителей, на отца в первую очередь. Эффективно ли полиция допросила Виктора Ленда? Если бы Джексон вел то дело, Виктор был бы главным подозреваемым.
Убедившись, что Марли их не слышит, Джексон спросил у Бинки:
— Вы не помните, как исчезла Оливия Ленд? Маленькая девочка, ее похитили тут неподалеку тридцать четыре года назад?
— Шпулька, — произнесла Бинки, все о своем. — Совсем котеночек.
— Семья Ленд, — не отступал Джексон, — вы их не знали? Отец преподавал математику в Святом Иоанне, у них было четыре девочки.
Исчезновение ребенка с соседней улицы обычно не забывается.
— А, так вы о тех девочках. Дикие были дети, страшно распущенные. По-моему, детей не должно быть ни видно, ни слышно. М-да, такие семьи получают по заслугам.
У Джексона было несколько вариантов ответа на это замечание, но он все же предпочел оставить их при себе.
— Более того, — продолжала Бинки, — он же был сын Освальда Ленда, так называемого героя-полярника, и могу вас уверить, папаша его был совершенный шарлатан.
— Вы не помните, не околачивался ли здесь кто нездешний, какой-нибудь незнакомец?
— Нет. От полицейских спасу не было, ходили из дома в дом, задавали вопросы. Вы не поверите, они обыскали даже мой сад. Но я-то их быстро выпроводила взашей, уж не сомневайтесь. Очень она была странная.
— Кто была странная? Миссис Ленд?
— Нет, старшая дочь, длинноногая дылда.
— Почему странная?
— Проныра. Они же лазили ко мне в сад, кричали всякие гадости, обрывали мои чудесные яблони. Такой был чудэсный (чудесный) садик.
Джексон оглядел яблони, шишковатые и древние, как сама Бинки Рейн.
— Сильвия?
— Да, так ее звали.
Джексон вышел от Бинки через заднюю калитку в саду. Он никогда не ходил этим путем и очень удивился, очутившись на тропинке, по другую сторону которой был сад Виктора. Он и не представлял, насколько близко их участки. Джексон стоял всего в паре ярдов от того места, где когда-то была натянута роковая палатка. Может быть, кто-то перелез через стену, прямо здесь, и вырвал Оливию из объятий сна? И сбежал тем же путем? Сложно ли вскарабкаться на стену с трехлетним ребенком на плече? Джексон бы сделал это на раз. Стена была покрыта плющом — есть за что уцепиться и куда поставить ногу. Но так забираться в сад стал бы только посторонний, а тогда почему собака в ту ночь не лаяла? Плут. По словам Амелии и Джулии, Плут обязательно бы залаял, — выходит, пес знал похитителя. Итак, на кого бы пес не стал лаять?
