– Теперь я тут живу.
Кажется, никто не передавал сегодня землетрясений. Только у меня, ошалевшей от ужаса, земля под ногами пустилась плясать канкан.
– Как это «здесь»? Что значит живешь?
Ройх смотрит на меня, я все жду, когда уже на лице его проступит фирменная его надменность высокомерная. Вопросы-то самые идиотские. Только бери и высмеивай.
– Мы решили переехать, – говорит так ровно, будто и не было неделю назад встречи в Москве. Двух его горячих соитий с моим шокером – тоже не было.
– Зачем? – вырывается из моей груди откровенное.
Я не вижу тому причин. Если три года назад он не нашел у себя ресурсов и возможностей ни забрать меня из полиции, ни найти после публикации компромата, то зачем ему приезжать ко мне после?
Как вообще можно объяснить его присутствие в моем городе, в моем районе, в моем доме?
Мы очень долго смотрим друг на дружку. И снова у меня ощущение, будто я выливаю жидкую сталь моего раскаленного гнева на его голову. На его ледяную голову, которая совершенно не думает таять.
Ройх опускает глаза. На Каро опускает глаза. На мою Карамельку смотрит в упор, будто обвиняя её в своем присутствии.
– Нет! – Я встаю между ними быстрее, чем успеваю сообразить. Яростной силы во мне столько, что я толкаю мужчину в грудь обеими ладонями, – нет, нет и нет! Ты не подойдешь к моей дочери.
– К нашей.
Он мог бы устоять, но позволяет мне себя оттолкнуть, делает шаг назад, уступает – но всего лишь вот этот вот полушаг. Пядь земли. Мизерная уступочка.
– У нас с тобой нет ничего на-а-ашего, – презрительно тяну последнее слово, – к моему бесконечному счастью – нет.
– Ты ошибаешься.
Он говорит спокойно, коротко, и это… Это безмерно бесит! Еще больше, чем я уже бешусь.
Когда я это осознаю, осознаю на самом деле и то, как плохи мои дела. Потому что я должна злиться не на Ройха, на него мне должно быть плевать, а вот это вот все на «плевать» не похоже ни в анфас, ни в профиль, ни в ракурсе на «три четверти».
Выдыхаю. Выпрямляюсь. Скрещиваю руки на груди. Выкручиваю внутренний терморегулятор на показатель «арктический лед». Вот так-то лучше будет!
– Если вы забыли, Юлий Владимирович, то я напомню. Вы не хотели детей от меня.
– Вы сегодня не в форме, Катерина, – гребаный камень, стоит себе весь из себя бесстрастный, еще и правила игры принимает, – два громких утверждения – и оба неверные.
Нет, это смешно. Просто смешно! Будто я могу забыть ему ту гребаную таблетку, будто не завелось в моей коллекции самого лютого кошмара, в котором я бужу-бужу Каролинку, а она не просыпается, потому что гребаный Гинепристон сработал с отсрочкой.
Нафиг! Нафиг этот цирк. Пойду домой, вызову полицию, прозвонюсь Любови, что я сегодня вообще не в форме для решенья свадебных вопросов.
Сгребаю Каро в охапку – в очередной раз слышу её возмущенный писк, но на этот раз я не рассматриваю его всерьез. Просто быстрым шагом иду в сторону парадной.
Слышу шаги за спиной, резко поворачиваюсь на каблуках, чтобы сказать очередному преследователю пару ласковых, а Ройх… просто подцепляет за ручку тяжелую дверь и дергает ее на себя, отступая в сторону.
Ну… Если он ждет спасибо – то обломится.
Я выписываю ему только еще один кислотный взгляд из своей коллекции и ныряю в дом, в спасительную его тишину и прохладу.
Только в лифте, не успев обрадоваться, что Ройх не двинулся за мной следом, чуть не подпрыгиваю от мысли, прожегшей меня насквозь.
Он сказал: «Теперь я здесь живу!».
Он снял квартиру в моем доме. Вышел из моей парадной.
И Агния мне сегодня говорила, что нашла жильцов – мужчину со взрослым сыном…
Нет-нет-нет! Только не это!
Господи, на одной лестничной площадке со мной! Дверь в дверь жить! С Ройхом!
Я вылетаю из лифта пулей, вопреки даже тому, что Каро на моих руках ведет себя как мокрое мыло – ты её держишь, а она вот еще чуть-чуть – и выскочит, и заскачет скользким шустрым мячиком..
– Агния, Агния, – в дверь барабаню лихорадочно.
Я не видела, чтобы она выходила. Значит – она еще тут. Значит, есть шанс на спасение, потому что… Ну только Ройха мне тут и не хватало.
– У тебя что, пожар? – соседка выглядывает из-за двери взъерошенная и таращит на меня ошалевшие глаза.
– Ты… Ты… – конец вопроса гибнет в моей груди, потому что необходимость ответа пропадает как явление.
Зачем спрашивать, кому она сдала квартиру?
Когда в распахнутую ею настежь дверь видно насупленного светловолосого пацаненка, высунувшегося на мой голос. Знакомого мне пацаненка!
Да, я все поняла верно. Товар нашел купца, квартира Агнии нашла самого паршивого арендатора из всех возможных. Пожалуй, даже дюжине гастарбайтеров я бы сейчас обрадовалась больше, чем Ройху с пасынком.
Хотя ладно, мальчик ни при чем. Он не виноват, что к нему прилагается цельный Юлий Владимирович.
– Кать, – Агния говорит тем самым, невыносимо терпеливым голосом, которым обычно посылают к психиатру, – ты что-то хотела?
– Да! – восклицаю резко. – Давай я сниму твою квартиру.
– Ты с ума сошла?
– Оплачу сразу за три мясяца! Только никого к себе не пускай.
Внутренняя жаба, спавшая все это время спокойным сном младенца, подлетает внутри меня аж до потолка и давится возмущенным кваком!
– Кать! – в терпеливом голосе Агнии начинают позванивать намекающие звоночки. – Я уже все сдала. Договор мы подписали
– Хорошо, я заплачу за четыре месяца!
Жабу глушу подушкой и старательно давлю на неё сверху.
– Мне заплатили за полгода, – как умалишенной, ласково-ласково проговаривает Агния, скрещивая руки на груди, – не говоря уже о том, что я не собираюсь сдавать квартиру соседям. Ты здесь жить не будешь!
– Тебе-то какая разница?
– А тебе? – темные глаза Агнии недобро на меня прищуриваются, – у Юлия хотя бы необходимость, у него в Питере рабочие проекты. А у тебя что за блажь? Ты забеременела, что ли?
Вопрос бьет резко не в бровь, а в глаз! Срезая меня где-то в полете.
– Нет, я…
– Не майся дурью, – Агния жестко качает головой, – у тебя свадьба на носу, мать – в больнице опять, и квартира твоя – в ипотеке. Ты не дашь мне квартплату за полгода, а мне она нужна. Я курсы ей оплачу по маркетингу, мне надо.
– А может… – я задыхаюсь от паники, меня одолевающей. Быть так близко к Ройху – хуже не придумаешь. Договорить, придумать ответ, какое-нибудь убедительное предложение – попросту не успеваю. Случается то, что должно было случиться еще минут десять назад.
