Нежно сказал, отведя мои мокрые локоны:
«Сердце точно у птички колотится…»
Я не знаю, как и когда они смогли отснять по стихотворению целый фильм с историческими костюмами и красивыми видами нашей деревни. Оля в образе главной героини – Аленушки – была чудо как хороша, а для роли главного героя пригласили известного актера – Сергея Липницкого. В самом конце они с Олей нежно поцеловались и уехали вместе на поезде.
– Отпад! - прокомментировала все это Варя. – Ну, Ларичева дает – хоть на Оскар ее выдвигай! Правда, Ульк? Гляди, гляди – зрительское голосование по этому этапу началось. Они на экран результаты вывели – у нее уже тридцать процентов голосов из ста! Тоже позвонить, что ли?
– Ульяна! – заорала вдруг Агриппина Яковлевна. – Ты каким цветом мне ногти намазала? Я просила вот этот, оранжевый! А это что? Красный!
Я схватилась за голову – в расстроенных чувствах я действительно перепутала лаки!
– Простите, простите… - залепетала. – Сейчас я все поправлю…
– А сами вы куда смотрели, пока она красным вам ногти красила вместо оранжевого? – встряла Варя. – Внимательнее надо быть!
– Ну, знаете! Ну, знаете! – побагровевшая директор школы медленно поднялась, чуть не перевернув стол. – Это натуральное хамство, Ульяна! Я к тебе больше на маникюр не приду! Вон, Танька Васютина тоже выучилась на маникюршу – к ней ходить буду.
Пылая праведным гневом, Агриппина Яковлевна удалилась. У меня язык не повернулся спросить у нее про оплату.
Варя повела плечиком, захватила свой ноут и тоже быстренько смылась. А я, оставшись одна, поймала свое отражение в зеркале старенького трельяжа.
За столом сидела натуральная жаба – в неприглядном цветастом халатике, со встрепанными волосами, опухшим мокрым лицом и огромным красным носом.
И никакого сравнения с барышней Ольгой Ларичевой эта жаба не выдерживала…
Вечером Варя снова преподнесла мне неприятный и очень неожиданный сюрприз.
– Собирайся, во «Дворец» со мной пойдешь, - сообщила она мимоходом, заглянув ко мне в комнату. – Поприличнее только оденься, а то вечно в каких-то обносках…
«Дворцом» назывался наш, Ларюшинский, дом культуры, где по вечерам проводились дискотеки. Варя была любительницей таких мероприятий, но ни разу не звала меня, ходила туда только со своей подругой Мариной, которая была на год старше ее.
– Маринка заболела, а несовершеннолетних туда пускают только в сопровождении совершеннолетних, - сочла нужным пояснить сводная сестра. – А у меня планы. Так что давай, в темпе вальса.
– Я никуда не пойду, - тихо сказала я, поплотнее завернулась в плед и отвернулась к стенке.
– Пойдешь! – жестко оборвала Варя и сдернула с меня плед. – Я могу сейчас подключить мою маму и твоего отца, но давай не будем тратить мое и твое время. В принципе, чтоб ты не смотрелась совсем уж страшно на фоне меня, могу одолжить одно из своих старых платьев.
Никаких ее старых платьев я надевать не стала. Пошла в своем, обычном, синем в мелкий белый горошек. Не стала краситься или укладывать волосы. Мне было все равно, как я выгляжу. Жаба – она жаба и есть.
«Дворец» располагался в старом сельском клубе. Зато при предъявлении билета нам на тыльные стороны ладоней поставили штампики.
Варька сразу же куда-то исчезла, бросила меня, а я пристроилась у стенки. Народу было много – похоже, сегодня к нам в Ларюшино на дискотеку приехали и с соседних деревень. Посетители сельской дискотеки лихо отплясывали под «Розовые розы Светки Соколовой», и требующий ремонта зал с обшарпанными стенами прорезали разноцветные лучи светомузыки.
Его я увидела сразу, как только ступил в зал в сопровождении нескольких парней из съемочной группы. Единственной девушкой среди них была Оля.
Мои ладони сразу же сделались влажными, а сердце забилось быстро-быстро. Они отличались от простой местной публики, точно были вампирами из Варькиных книг, окутанными аурой лоска и высокомерия.
Известный шоумен Глеб Рудной на дискотеке в нашем ТЦ! Пришел вкусить сельской романтики, посмеяться над разухабистыми па комбайнера Пашки. А может, просто так соскучился по своим московским клубам и барам, и решил, что ТЦ «Дворец» сойдет для сельской местности на замену.
Глеба узнавали, некоторые просили автографы. Он ослепительно улыбался и щедро их раздавал. Оля висела у Рудного на локте и выглядела так, словно выиграла в лотерею миллион долларов.
Но главной звездой вечера сегодня, как и всегда, оставался Пашка Бузаков. Его африканские пляски даже на видео снимали, и в интернет выкладывали. Ему все нипочем. Его фирменный стиль – оплатить песню «Юность» за три раза подряд, оттанцевать на средине зала и гордо удалиться.
Вот и сейчас – заиграла знакомая мелодия, значит, Паша будет отжигать.
Оля так откровенно и бесстыдно липла к Глебу, что я отвернулась и стала проталкиваться к выходу.
Сейчас найду Варю, и уйдем вместе!
Все стремились сделать для Пашки круг пошире, поэтому меня толкнули, и я с трудом удержала равновесие. А когда выпрямилась, обнаружила, что стою прямо перед Глебом. Оля куда-то делась, поэтому мы оказались один на один среди зала.
– Здравствуйте, - прошептала и опустила голову, намереваясь поскорее уйти.
Но он почему-то удержал меня за локоть.
– Привет, Бэмби. Как твои дела?
– Хорошо...
– Подожди, куда ты рвешься? Мне нужно с тобой поговорить! Я хотел прийти к тебе домой, но не решался.
– О чем? – спросила я.
Он действительно сказал «Не решался»? Он это сказал?
Я замерла. Глядя среди отблесков цветомузыки в его прекрасные глаза, мне показалось, что я вижу в них…
– О твоей подруге, - проговорил Глеб. – Об Оле.
Сердце рухнуло вниз – с небес прямо на скалы. А в следующее мгновение Глеб Рудной согнулся пополам от сильного удара какого-то парня, в котором я, спустя еще мгновение, узнала Колю Жилина.
– Ты! Приехал из своей Москвы и увел мою девушку! – с ненавистью сказал несостоявшийся Ольгин ухажер. – Мне плевать, кто ты, хоть бы и сам премьер-министр. Я со школы ее люблю, понимаешь? Больше жизни люблю! Вы там у себя думаете, что мы здесь нелюди, дурачки деревенские… Шоу это – это же издевка над нами, я что, не понимаю, что ли? Вы считаете себя выше нас… Умеете ли вы вообще любить? Оля моя, понимаешь ты это, франт разодетый? Да ни черта ты не понимаешь!
Коля занес кулак, но, наверное, не ударил бы, если бы не появилась Оля.
– Идиот! – завизжала она, продралась сквозь толпу и бросилась к Глебу. – Ты просто тупой идиот, Жилин! Я тебя не люблю! И никогда не полюблю! Ты жалок, Колька. С этими своими глупыми полевыми цветами и йогуртами! Ты просто жалок! Глеб, Глеб, тебе больно?
