«Жизнь сама по себе — ни благо, ни зло: она вместилище и
блага в зла, смотря по тому, во что вы сами превратили ее».
Монтень
Эпизод первый
I
Мне всегда не нравится иметь дело с опытными образцами. А
здесь мне придется пользоваться этой идиотской винтовкой Симонова, у которой в
решающий момент может просто заклинить затвор из-за перекоса затвора при
стрельбе. Правда, жаловаться уже поздно. К тому же я успел пристрелять эту
чертову винтовку. Теперь нужно сидеть на холодном чердаке и ждать, когда
появится этот толстомордый банкир.
Обычно я очень внимательно смотрю в лица своих «клиентов».
Ничего достойного, как правило, в них нет. Хотя, может, это я так просто
успокаиваю себя. В конце концов, все мои «клиенты» это почти стопроцентные
кандидаты в покойники и спасти их не может даже чудо. Но, когда я смотрю им в
глаза, я понимаю, что они вполне заслужили такой участи. Никто просто так не
убивает. Никого просто так не убивают. Нужно быть очень большим мерзавцем или знать
очень много, чтобы тебя решили убрать. С мерзавцами, конечно, понятно. А вот
при большом знании нужно еще иметь и не болтливый язык. Как правило, тайна
переполняет человека, и он спешит поделиться ею с первым попавшимся. И тут-же
прокалывается, получая пулю в лоб.
На этом чердаке холодно и очень может быть, что домой я
приеду с новым приступом радикулита. Правая рука уже онемела, хотя я, конечно,
в перчатках. Левой легче, она ничего не чувствует. Перчатки у меня хорошие —
плотные, утепленные. Я могу выдержать и больший холод. А вот куртка жидковата.
Нужно срочно менять. Правда, взята она всего «на один сезон». Завтра я уже
сожгу эту курточку, и от нее останутся одни воспоминания.
Нет, я не жадный. При моих деньгах я мог бы одеваться и
получше. Но на работу нельзя. Просто нельзя. Нужна именно такая китайская
куртка, когда видно, что ее обладатель живет на скромную пенсию или умирает от
голода на какое-нибудь пособие.
Дверь открылась. Внимание. Я смотрю вниз. Конечно, у этой
винтовки нет даже оптического прицела, хотя он мне и не особенно нужен.
Расстояние — метров пятьдесят. Я все прекрасно вижу и, конечно, уложу этого
типа первым же патроном. На всякий случай у меня с собой четыре. Этого вполне
достаточно. Есть негласное правило — если не смог поразить цель первыми двумя
выстрелами, потом уже ничего не сможешь сделать. Не вести же мне бой на этом
чердаке с охраной банка и милицией, которая появится здесь через пять минут,
райотдел почти рядом. Поэтому четыре патрона вполне достаточно, даже с запасом.
Водитель сел в машину. Кажется, сейчас появится мой
«клиент». Обычно он выходит один. Это я уже точно знаю. Дураки обычно считают,
что моя работа состоит из нескольких выстрелов. Приехал, нашел «клиента»,
выстрелил, уехал. Ничего подобного. Это для дилетантов, которые чаще всего и
попадаются. Моя профессия требует знания психологии, умения хорошо
ориентироваться на местности, терпения, выдержки. Здесь нужно быть немного
актером, немного циником, немного каскадером, немного сумасшедшим. Легче всего
подойти к человеку и нажать спусковой крючок. А потом через пару дней родная
милиция постучится к тебе и твоя «вышка» тебе уже светит ярким светом. Или
пожизненное, если кретины, собравшиеся в этом совете по помилованиям, решат,
что ты достоин еще отравлять атмосферу своим грязным дыханием.
Так они засудили Павла. Сначала судья дала ему «вышку», и
это было справедливо. Все-таки трое «мертвяков» висели на его шее из
доказанных. Один из них был «пахан», тот самый «вор в законе», про которого
писали газеты. Павел получил свою «вышку» и сразу был переведен в особую камеру
с надежной охраной, где он спокойно сидел, ожидая, когда любимый сержант пустит
ему пулю в затылок. Но ведь не получилось. Эти писатели, гуманисты, демократы,
собравшиеся в совете, решили, что Павла еще можно исправить. Или перевоспитать.
И ему дали пожизненное. Хотя для чего перевоспитывать, если человек все — равно
будет сидеть в тюрьме. По-моему, честнее его просто пристрелить. С этого дня у
Павла начался ад. Конечно, его «опустили», то есть насиловали всей камерой. Это
Павла, такого парня. Но убийство «пахана» в зоне не прощается. Говорят, у него
шла изо рта пена, когда его трахали. Вот, что наделали эти гуманисты. А потом
он повесился. Жить в зоне «петухом» нельзя. Это самое страшное, что может быть.
Даже страшнее смертной казни.
Кажется, наконец идет и мой «клиент». Все-таки объективно
отвратительная морда. Конечно, жулик, так обманывать людей. Читал я статьи про
него, немного расспрашивал. Не люблю стрелять в незнакомых людей. Здесь нужно
готовиться основательно. А Павел всегда на подготовку не обращал никакого
внимания. Отчаянный был, смелый. Ему казалось, только вытрелить, и все. Дальше
посмотрим, — любил он говорить. Часто даже отхода для себя не продумывал.
Вот и погорел дурачок.
Как мне все-таки не нравится эта винтовка. Идет к машине.
Как я и думал, один. Теперь спокойно, берем его на прицел. Я всегда стреляю в
лоб. Это очень надежно, хотя и труднее попасть. Но гарантия абсолютная. У
кого-то может быть пуленепробиваемый жилет, и тогда горит ясным пламенем вся
моя подготовка. Ну все, он у меня на мушке. Спокойно его ведем. Сейчас…
Конечно, я попадаю первым же выстрелом. Дернулся, упал. Для верности еще один
выстрел уже в падающее тело. Теперь быстро уходить. Там внизу крики, выбегает
охрана, водитель еще, кажется, не сообразил в чем дело, так и сидит в машине.
Бросаю винтовку, чтобы я еще раз пользовался этой гадостью? Осмотрелся. Я не
курю, поэтому окурков и спичек быть не может. Кажется, все в порядке. Быстрее
вниз.
Конечно, дилетант будет убегать изо всех сил. А я не
дилетант, я профессионал. Поэтому я не убегаю. Я бегу к убитому, еще раз
убедиться в надежности моей работы. Посмотрите, какая собралась толпа. На
чердак уже бегут дежурные милиционеры и охранники. Пусть бегут, все равно у них
ничего не получится. Там только эта идиотская винтовка. Пытаюсь пройти ближе.
Меня сильно толкают. — Куда прешь? — кто-то орет сзади. — Скорая
помощь нужна, — кричат из толпы. Это мне совсем не нравится. При чем тут
«скорая помощь». Его душа должна быть уже на небесах. Я все-таки с трудом
протискиваюсь внутрь.
Так и есть. Конечно, он мертв. Все-таки винтовка была
отвратительная, второй выстрел попал в плечо. Испортил убитому пальто. Это мне
совсем не нравится. Пальто еще совсем новое, модное. Могло детям остаться. У
убитого двое сыновей, один в Англии учится, ростом, как раз с папашу.
Наконец приехала и «скорая». Пусть пощупают, это уже
бесполезно. Сверху слышны крики. — Сбежал, ушел.
Пусть кричат, все равно меня никто не заподозрит. —
Куда он мог уйти? — кричат снизу. — Осмотрите соседний дом.
Вот дураки, соседний дом. Каким нужно быть идиотом, чтобы
спрятаться в этом тупике. Нет, я здесь, рядом с убитым. И никто, никогда меня
не заподозрит. Кого угодно, но только не меня. Я еще раз смотрю вверх.
Расстояние было приличное. Неплохо получилось.
