Когда женщина вышла из машины, я заметил, что сидевший на
заднем сидении прыщавый молодец ужо достает свой пистолет. Вот тогда я
выстрелил из газового. И резко закрыл дверь. Если они не задохнулись, то
инвалидами будут лет пятнадцать не меньше. И поделом, не нужно насиловать
незнакомых женщин. Если вам поручено убить человека, то не стоит его еще и
мучить, это уже перебор. Подобрал я ключи, сел за руль и отъехал. Честно
говоря, мне сложно водить машину одной правой, но я уже научился левой
поддерживать руль. Это не так трудно, как вы умаете. Вот в Англии или в Японии
машину вести я бы не смог, а так ничего, уже привык. Проехали мы километров
пять, она меня и спрашивает, кто я такой. А я ей честно ответил, что убийца.
Тут она улыбается, решает, что я с ней шучу. Действительно странно. Зачем
спасать человека, если собираешься его убить? Но для профессионала такого
вопроса не бывает. Если тебе поручен «заказ», значит, ты его и должен
исполнить. Другого варианта быть не должно.
Они ехали довольно долго. — Куда мы едем? —
наконец спросила она. — Не знаю, — он резко затормозил, затем выехал
на обочину дороги и встал. Посмотрел в зеркало заднего обзора. Встретил ее
внимательный взгляд. — Кто вы? — снова спросила она. Он молчал. Если
она не поверила в первый раз, не стоит больше экспериментировать.
— Какая разница? — наконец сказал он, —
просто я человек, который не дал вас изнасиловать.
— Спасибо. Но, может, вы меня еще и освободите от
наручников. — Нет, — тихо сказал он. — Что нет? — не поняла
женщина. — Не освобожу. Потом не смогу их снова надеть, — он смотрел
по-прежнему в зеркало, сидя к ней спиной.
— А зачем вы должны их одевать, — не могла уловить
нить разговора женщина, — впрочем, — сказала она вдруг тихо, —
делайте, как знаете, мне уже все равно, я устала от этих детективов. — Вы
убили человека? — спросил он. — Кажется, да, я его задавила. А почему
вы спрашиваете?
— Просто интересно. Как это произошло? — Я должна
говорить в таком положении? — спросила женщина, — вам не кажется, что
теперь не самое лучшее время для нашего разговора.
— Вы не правы. Теперь именно время. Так, как это
произошло?
— Они убили моего генерального директора. Потом хотели
убить меня. Я угнала их автомобиль и, когда выезжала со двора, задавила одного
из них, конечно, случайно. Вот и все.
Он наконец повернулся к ней. Она легко покраснела. — Вы
могли бы не смотреть на меня? Эти мерзавцы порвали на мне все платье.
— Я смотрю вам в лицо, а не на вашу одежду, —
сказал он.
— И долго вы так будете смотреть… — Пока не решу,
что настало время. — Время, — она даже улыбнулась, — и, что
будет? — Я вас пристрелю, — просто ответил он. На этот раз она
поверила. Она что-то увидела в его глазах и дрогнула. — Почему? — Я
получил за вас деньги. Чтобы найти и убить вас. Я профессиональный убийца, а вы
та самая жертва по имени Ирина Борисова.
— Тогда зачем вы меня спасали? — не выдержала она.
— А вы хотели бы, чтобы они завершили начатое. Мне
показалось, что вам не нравится их компания.
— Честно говоря, да. Но и ваша мне не очень симпатична.
— Я знаю, — он отвернулся, затем вышел из машины,
достал пачку сигарет, резко встряхнул ее и вытащил губами сигарету. Убрав
пачку, достал зажигалку, закурил. Она видела, как он курил. Не докурив с
кареты, он выбросил ее, возвращаясь в машину. На этот раз он сел на заднее
сидение, рядом с ней. Она машинально отодвинулась в угол. При этом юбка немного
поднялась выше колен. Ей было стыдно, но поправить платье она не могла и
поэтому чувствовала себя неловко. Вместо этого она спросила:
— Что с вашей левой рукой? Вы никогда ею не
пользуетесь.
Вместо ответа он расстегнул манжет рукава рубашки и, подняв
его вместе с рукавом пиджака, показал протез. Она вскрикнула.
— Не бойтесь, — горько сказал он, — она не
кусается. — Где это вы так?
— В Афганистане. Но это было давно. Они замолчали.
— Вы действительно мой убийца? — спросила женщина.
— Что я должен сказать, чтобы вы успокоились. —
Правду. — Я действительно ваш убийца. Она закрыла глаза, прислонилась
головой к дверце машины. И, не открывая глаз прошептала:
— Тогда быстрее делайте свое дело. Мне так все надоело.
Он молча смотрел на нее.
— Давайте, — крикнула она, не открывая глаз.
Вместо этого она почувствовала, как он поворачивает ее плечо и, вставив ключ,
открывает ей наручники. Наконец она могла растереть отекшие руки. Она сразу
оправила юбку, словно это было важнее всего. — Спасибо, — просто
сказала женщина. Он ничего не ответил. Так они сидели довольно долго минут
двадцать. И ничего не говорили друг другу. Потом он откинул голову на сидение и
тоже закрыл глаза.
Было тихо и как-то особенно спокойно. Они сидели вдвоем, на
заднем сидении старых, покареженных «жигулей», и слушали тишину, не решаясь ее
нарушить невольным вздохом или восклицанием. Словно в этом мире больше ничего
не существовало. — Птицы поют, — сказала она, не открывая
глаз. — Сегодня хорошая погода, — согласился он.
— Почему вы согласились на такую работу? — она
даже не смотрела в его сторону, даже не повернула головы.
Он открыл глаза, посмотрел на нее. — Это моя профессия.
Она наконец повернулась в его сторону и тоже открыла
глаза. — Убивать людей?
Глаза у нее были серые, но с какой-то синеватой искоркой.
— Не все люди одинаковы, — пожал он
плечами. — Поэтому вы их убиваете? — Вас я еще не убил.
— Да я совсем забыла об этом. Сколько у меня есть
времени? Полчаса, час, два?
— Не паясничайте, — одернул он ее, — вы же
уже поняли, что я не смогу вас убить.
— Да, — на этот раз искренне удивилась она, —
а можно узнать, почему? Он снова закрыл глаза, повернув голову. — Вы не
ответили на мой вопрос, — напомнила женщина.
— Вы мне нравитесь, — просто сказал он. Она
усмехнулась, глядя на него. — Когда вы это поняли. Только теперь? —
Давно. Еще вчера, когда вы выходили на балкон. — Так вы следили за
нами, — задохнулась она от гнева.
— И за вами, и за ними. Мне пришлось даже прикрепить
«жучок» к их «Волге», чтобы слышать все, что творится в машине.
— И вы все слышали? — спросила, густо краснея,
женщина.
— Конечно. Поэтому я ударил вашу машину сзади, чтобы
прекратить их упражнения. Она вдруг все поняла.
— Спасибо вам, — сказала женщина, не решаясь
дотронуться до его левой протезированной руки.
— Не стоит, — усмехнулся он, — я действовал
из корыстных побуждений. — Вы москвич? — спросила Ирина. — Нет,
я из Ленинграда, — он и сам не знал, почему говорит правду этой женщине.
Но врать ему не хотелось. — А я москвичка. — Я знаю.
— Да, конечно, — кашлянула она, — а что мне
теперь делать? — Не знаю.
