— Смотри, — говорю, — никому дверь не
открывай. Хотя здесь тебя не найдут. Можешь отдохнуть спокойно. К тому времени
мы уже перешли на ты. — Спасибо тебе, — говорит она, — за все
спасибо, — и вдруг наклоняется и тихонько так целует меня в губы. Меня
словно молотом ударили. Никогда в моей жизни не было такого поцелуя. Я стою,
как дурак, и смотрю на нее.
— Ну иди же, — говорит она и улыбается.
Я сразу выскочил за дверь, словно школьник, впервые в жизни
целованный. И еще я скажу — все купленные бабы не стоят даже пяти долларов. Не
то это, не то. Даже втроем они мне меньше удовольствия доставляли, чем этот
осторожный короткий поцелуй. Вот тогда я и решил — не будет у меня больше
никогда в жизни этих «бабочек». Противно и грязно. Не хочу.
К метро я подъехал без пяти семь, но, видимо, такой
взволнованный был, что даже не заметил, как Сурен появился. А надо было
заметить, иначе потом все бы так не сложилось. Он сел ко мне в автомобиль с
чемоданчиком в руках и спрашивает. — Все нормально прошло. Убрал
ее? — Конечно, — отвечаю, — давай деньги. Он улыбается так гадко
и вдруг достает пистолет с надетым глушителем и прямо мне в бок.
— Сука ты, — говорит, — подставка дешевая.
Одну бабу убрать не смог. И своего «диспетчера» обманываешь. За такие дела яйца
живьем отрезают, знаешь ведь, обманывать нельзя.
— А с чего ты взял, — спрашиваю, — моя правая
рука лежит на переключателе скоростей, и он ее видит, даже пошевелить не могу,
не то, что пистолет достать.
— Звонила твоя сучка из Люблино своей знакомой, —
отвечает Сурен, — вот ее и засекли. А тебе, видимо, понравилась она. И
решил сначала потешиться. Только напрасно ты меня обманул. Теперь и тебе конец,
и ей. Ребята уже поехали. Лучше бы он мне этого не говорил. Любой из них всегда
меня недооценивает, считая, что я однорукий инвалид. А я левой пользуюсь не
хуже, чем правой. Он то не ожидал такого. Вот левой рукой я ему и двинул по
морде, а правым локтем пистолет отодвинул, и выстрел уже в сидение попал. А на
левой у меня протез, так он сразу и отключился. Для верности я его еще раз
ударил, а потом наручники Ирины на него одел и на заднее сидение бросил.
Как я летел обратно домой, знают только гаишники. Три или
четыре машины из-за меня столкнулись, еще некоторых я довольно сильно
поцарапал. Но доехал до своего дома довольно быстро. Достаю пистолет. Во дворе
все тихо. Поднимаюсь по лестнице. По-прежнему все тихо. И лифт, конечно, не
работает. А на моей лестничной клетке дверь чуть приоткрыта. Как только я
увидел это, у меня прямо сердце остановилось. Тихо подошел, дверь открываю —
тишина.
Прошел дальше. А в комнате Ирина лежит. И две дырочки у нее
там, где сердце. Лежит в подаренном мною платье. И на лице страха никакого нет,
такое спокойное лицо, такое мягкое. Я обхватил голову руками и тихо вою, тихо
так, чтобы соседи не услышали. Как волк в лесу, думаю, боль меня отпустит
наконец. А она проклятая еще сильнее сердце сдавливает.
Даже когда руку потерял, такой боли не испытывал. Сижу я над
ее трупом и вспоминаю, что ни разу так и не поцеловал ее. Наклонился и вернул
ей такой же короткий поцелуй. Первый и последний в жизни. Еще в теплые губы.
Что они ей такого сказали, чтобы двери открыла, я не знаю. Может, про меня что
наплели. Но она им открыла и получила сразу две пули в сердце.
Поднялся я затем. Не может у нас быть близких и родных. Не
может. Слишком удобная мишень, слишком мы близко к смерти ходим. Посмотрел я на
нее еще раз и вышел из квартиры, закрыв дверь на все замки.
А в машине Сурен уже пытается зубами двери открыть. И
взгляд, такой страшный, понимает ведь, что я с ним делать буду. Я его отвез в
небольшую рощу. Нож достал. Вытащил его из машины.
— Теперь я тебя по кусочкам резать буду, — сообщаю
ему.
Он как только на меня посмотрел, все понял. Я потом в
зеркало две недели глядеть не мог, оказывается, седой весь стал. Он сразу
закричал. — Не нужно. Все расскажу, сдам тебе ее убийц. И действительно
рассказал. Оказывается, тот подполковник большой милицейский чиновник в
министерстве, а убивал Ирину второй киллер, нанятый тем же Суреном.
И хотя «диспетчер» не должен давать адресов своих людей, но
Сурен мне сразу сдал моего «коллегу». Только поэтому я не стал его мучить.
Просто пристрелил и тело выбросил в кусты.
Не везет мне с «диспетчерами». Хотя Игорь был очень хороший
парень. Да и Рябой был нормальный мужик, пока с Резо не связался. А вот Сурен
мне всегда не нравился. Поехал я к своему «коллеге» на квартиру. И долго ждал
его в подъезде дома, ох, как долго. Он, конечно, дилетант был. В лифт вошел, а
я забежал туда же. И потом целых три минуты в глаза ему смотрел. И он смотрел,
а куда денешься, если пистолет тебе в живот упирается. Все хотел спросить у
него, что сказала Ирина перед смертью, что попросила. Но не мог, не хотел,
чтобы ее последние слова мне этот мерзавец передавал. Словно он был ее
душеприказчиком.
А потом разрядил всю обойму в него. Спокойно так стрелял,
чтобы он мучился. Хотя, если разобраться, он ничего необычного не сделал.
Только свою, да и мою работу выполнил. Убил «клиента» без мучений и ненужных
издевательств. Сразу в сердце стрелял. Но от этого мне легче не было.
А потом поехал искать этого мусора. Этого офицера, из-за
которого Ирину убили. Долго искал, пока наконец нашел. Через три дня. Но эта
работа мне по душе была. Хотя и бесплатная. Ирину я похоронил сам, нашел ей
красивое место в лесу, а где, не скажу, я туда всегда хожу, цветы кладу, с ней
беседую и словно мне легче бывает. Словно опять мы с ней на кухне сидим и
говорим о чем-то, смеемся, рассказываем.
А подполковник подтянутый такой был, уверенный в себе,
красивый. Я его, как зверя, обкладывал, все момента ждал. «Жигули» свои я
просто на улице оставил. Их теперь могли засечь, а мне лишние неприятности ни к
чему. Потом наконец узнал, что подполковник любит со своей любовницей на дачу
ездить, отдыхает там.
Выяснил я точно, когда они приедут, и приехал пораньше. Сижу
в комнате, жду. Он вошел такой уверенный, такой важный. Даже не испугался.
Посмотрел на меня, потом своей б…. говорит:
— Видишь, — настоящий грабитель. Забрался к нам да
дачу, хочет нас ограбить, — а сам улыбается.
— Нет, — отвечаю, — я не грабитель, я муж той
женщины. — Какой муж, — не понимает он, — при чем тут муж.
И девочка его занервничала, на него зло так смотрит. Я ей
предложил пройти в соседнюю комнату. После того, как пистолет показал, сразу
согласилась. Я комнату и запер.
Потом усы снял фальшивые. Не люблю я убивать невиновных
людей, хотя эта баба мне не нравилась. Типичная стерва. Но для нее я усы
нацепил, чтобы потом меня всем описывала. А подполковнику тихо так говорю: — Я
муж Ирины Борисовой, которую убили по твоему приказу. Он побледнел и
спрашивает: — Какой муж? У нее не было мужа. — А ты и не знал, —
отвечаю, — самый настоящий. Вот я и пришел к тебе. Свиделись наконец. Она
ведь тебя узнала еще тогда, когда ты в охранников стрелял. И письмо об этом я
сегодня утром в ваше министерство отправил. Так что все, подполковник. Нет у
тебя никаких шансов. Если я не убью, свои посадят.
