— Ну-ну, рассказывайте, — сказал я.
— Он был в настоящем шоке, но развязал веревки и…
— Развязал веревки?
— Да.
— Рассказывайте дальше.
— Он развязал веревки, вытащил кляп, пересадил меня в свою
машину и отвез на ранчо. Они с женой напоили меня горячим кофе, накормили мясом
с фасолью «чили», кукурузными лепешками, местным сыром и какой-то рыбой. С их
стороны это было очень любезно.
— Далеко отсюда находится это ранчо? — спросил я.
— Примерно в десяти или пятнадцати милях. Я точно не знаю.
Рядом с тем местом, где от шоссе отходит дорога, огибающая залив.
— Вы смогли бы узнать это место?
— Думаю, да.
— Хорошо, если сможете, — сказал я.
— Зачем мне это? И кто вы такой, черт побери, чтобы задавать
мне вопросы?
— Я это делаю потому, — пояснил я, — что вам нужны будут
свидетели.
— Зачем?
— Пагги взял ваш револьвер?
— Да.
— А откуда он оказался у вас?
Хейл немного замешкался и посмотрел на Нэннси.
Нэннси кивнула.
— Мне дала его Нэннси, — сказал он.
— А где Нэннси взяла его? — спросил я.
— Она мне не рассказывала. Она сказала, что у нее есть
револьвер для самообороны, но мне он скорее понадобится, чем ей.
— К вашему сведению, — сказал я, — водителя пикапа, Эдди, фамилия
которого была Саттон, сопровождал, вероятно, Пагги. Вчера примерно в десять
вечера они пересекли границу с грузом марихуаны. Шел дождь, и они опоздали на
два часа. Я полагаю, задержка произошла еще из-за того, что им пришлось
разбираться с вами.
Тем не менее Саттон свернул на обочину и стал ждать сигнала
по рации из машины, которая проверяла обстановку на дороге. Очевидно, Саттон и
Пагги поспорили из-за дележа прибыли. Предметом спора могла быть и ваша судьба
— один из них настаивал на убийстве, чтобы заставить вас замолчать…
— Подождите минуту! — воскликнул Хейл. — Я уверен, что они
возвращались, чтобы закончить дело.
— Откуда вы знаете?
— Я лежал связанным, и мне казалось, что прошла целая
вечность, когда на шоссе появилась какая-то машина. Похоже, она что-то искала,
поскольку проехала взад и вперед несколько раз.
— Вы были близко от шоссе?
— Достаточно близко, так что при дневном свете они сразу бы
увидели меня. Но дело было ночью, водитель освещал дорогу фарами и мог легко
проехать мимо… Могу поспорить, именно так все и было: они вернулись, чтобы
покончить со мной. Может, они хотели отвезти меня к заливу, посадить в лодку,
привязать к ногам камень и бросить за борт. Но шел дождь, ночь была ужасно
темная, и они не смогли меня отыскать. Тогда я об этом не догадывался и был в
отчаянии. Я пытался шуметь, чтобы привлечь внимание водителя. Теперь я понимаю,
как мне повезло, что меня не услышали.
— Ладно, — сказал я. — Очевидно, все так и было.
— А что случилось потом? — спросил Хейл. — Вы говорили, что
между Саттоном и Пагги произошла перепалка?
— Возможно, — сказал я, — Саттон пытался убедить напарника,
что было ошибкой оставить вас без присмотра. Что бы ни произошло, но они
сцепились между собой, и Эдди был убит.
— Убит? — спросил Хейл.
— Да, — повторил я.
— Как?
— Выстрелом из револьвера 38-го калибра. И я совсем не
удивлюсь, если окажется, что смертельный выстрел был произведен из револьвера,
который Пагги отобрал у вас, того самого, который Нэннси дала вам и который
незадолго до этого дали Нэннси.
Хейл перевел взгляд с меня на Нэннси, потом снова посмотрел
на меня и опять на Нэннси.
— Тебе Мильт дал оружие? — спросил он у Нэннси.
Та кивнула.
Хейл молниеносно принял решение.
— Не рассказывай никому, откуда у тебя этот револьвер, —
сказал он. — Это проблемы Колхауна. У него много денег, большие связи и самые
лучшие адвокаты в стране. Не позволяй им впутать тебя. Пусть Колхаун сам
изворачивается.
Глава 11
Я расплатился за пиво и сказал Хейлу:
— Пошли. Нам надо найти место, где вы провели ночь. А что
случилось с веревкой, которой они вас связали?
— Она лежит на заднем сиденье машины.
— Вы помните, как зовут людей, которые вас освободили?
— Самого фермера зовут Хосе Чапалла, — ответил он.
— Они говорят по-английски?
— Да.
Я пошел взглянуть на веревку, что находилась в его машине.
Это была толстая рыболовная леска. Узлы из нее получаются очень тугие.
Я взял обрывки лески и посмотрел на концы.
— Что вы ищете? — спросил Хейл.
— Вашему мексиканскому другу должно быть стыдно за то, что
он не знает элементарных правил.
— Что вы хотите этим сказать?
— Хороший полицейский, — попытался объяснить я, — никогда не
станет развязывать веревку, которой связан человек. Он разрежет веревку, и
таким образом узлы останутся нетронутыми.
— Зачем?
— То, как человек вяжет узлы, способно рассказать многое о
нем.
— Вы имеете в виду моряков и иже с ними?
— Моряки-упаковщики, есть просто любители. Ну, пора ехать.
Садитесь в свою машину, а мы поедем за вами. Это далеко отсюда?
— Я бы сказал, около десяти миль. Но, если вы не возражаете,
я поеду в вашей машине. Так я смогу немного расслабиться. Я чувствую себя
совсем разбитым — и мышцы болят, и ребра. А мою машину поведет Нэннси.
— Понимаю, — сказал я. — И могу вам посочувствовать. Меня
самого не однажды били.
Он медленно и осторожно сел на заднее сиденье.
— Черт, — выругался он, — я бы сейчас с радостью влез в
горячую ванну, побрился, почистился.
— Скоро вы сможете это сделать, — сказал я ему. — Теперь за
дело взялся я. Я отвезу вас в отель «Люсерна» в Мехикали. Там вы сможете
принять ванну и отлежаться. Потом можете поплавать в бассейне, чтобы размять
мышцы.
— Звучит заманчиво, — сказал он. — Как бы мне хотелось
нырнуть в теплый бассейн и, расслабившись, просто полежать в воде, не ощущая
своего веса.
