— Ты себя как чувствуешь? — обеспокоенно спросил я.
— Тихо, началось, — шикнула на меня Алиса, и действительно, Градов уже закончил толкать речь, и на подиум вышли первые девочки в… полосатых брюках и полосатых жакетах.
— Это точно показ одежды, а не матрацев? — наклонившись ко мне, уточнила Марина.
Ее голос звучал хрипло, и я снова обеспокоенно на нее посмотрел. Свалиться с болезнью сейчас не самое удачное время. Но, хоть и бледная, она сидела прямо, не сводила глаз с моделей и делала пометки в блокноте.
— Что скажешь? — наклонился я к Марине, когда штук пять моделей уже успело продефелировать, и Алиска сразу потянула меня за рукав.
— Смотри-смотри, — она старалась перекричать музыку. — Вот это неплохая модель, — ткнула пальцем в длинную узкую юбку с разрезом чуть не до талии.
— Все достаточно предсказуемо, все в рамках тенденций. Я бы сказала стопроцентное попадание, — тихо сказала Марина.
Вот и мне так показалось. Это плохо. Теперь у нас нет никаких шансов подвинуть их в продажах.
Я обернулся к Градову — его лицо расплылось в самодовольной улыбке. Что же, может торжествовать. Заслужил.
— Но нет никакой изюминки. Это обыденно и неинтересно, — продолжала Марина. Я с интересом повернулся к ней. Неужели надеется создать более успешную коллекцию? Конечно, я тоже на это надеялся, но когда увидел презентацию Градова, почувствовал себя лузером.
Марина не выглядела ни подавленной, расстроенной. Вот только… Это свет дергается или у нее дрожат губы.
Вдруг ее лицо напряглось, она немного подалась вперед, а руку прижала к животу.
— Тебе нехорошо? — я невольно потянулся, чтобы пожать ее руку, но обе они оказались заняты — одна карандашом, а другая прижималась к животу.
— Не очень, — призналась марина. — Что-то мутит.
— Хочешь выйти?
— Тише вы. Самое интересное началось, — одернула нас Алиса.
Я глянул на подиум. Честно говоря, ничего особенно интересного там не обнаружил, девицы выгуливались в вечерних платьях, демонстрируя длинные ноги и плоские декольте.
— Нет, дождусь окончания. Надо же оценить масштаб катастрофы. Марина слабо улыбнулась снова скривилась.
Черт! Да что с ней? Чем-то отравилась?
— О-о-о! Надо будет попросить Марину сделать мне на свадьбу что-то подобное, — звучал над ухом голос Алисы, но все мое внимание было приковано к другой соседке.
К счастью, вечерние наряды завершали показ, и не успели затихнуть аплодисменты, как я поднялся со стула.
— Как вам коллекция? — лучась самодовольством невовремя подошел Градов.
— Очень взвешенная, выверенная. Не сомневаюсь, что вас ждет успех, — пока я раздумывал над вежливым ответом, опередила меня Марина.
— Вот теперь я вижу, что вы нашли действительно грамотного специалиста, — рассмеялся Градов. — Уверен, что ваш прогноз оправдается! Вина? — он повернулся, отыскивая официанта. Алиса уже убежала общаться с прессой, а я, пользуясь, случаем, поспешил вывести Марину на воздух.
Она навалилась на меня всем телом и двигалась очень неуверенно. Даже пришлось ее обнять, потому что показалось, что она вот-вот упадет.
— Фото!
Я обернулся на вспышку — какой-то пронырливый репортер успел нас «щелкнуть» прежде чем мы покинули зал.
В коридоре при нормальном освещении я посмотрела на Марину и ужаснулся — ее лицо было белее простыни.
— Я веду вас домой, — не терпящим возражений тоном заявил я.
А она не возражала. Скорее всего, просто не было сил.
Глава 37. Вадим. Бегство
К выходу я практически нес ее на себе. Машину подали сразу, но едва я отпустил Марину, чтобы открыть дверь, как она, охнула и согнулась пополам, прижимая руки к животу.
Как мог быстро я подхватил ее на руки и уложил на заднее сиденье.
Что же могло случиться со здоровой и весьма активной женщиной?
Мы переехали через лежачего полицейского, и Марина слабо застонала.
— Похоже на отравление, — сказал я. — Ты что сегодня ела?
— Я… я заработалась, не помню, — ее голос доносился еде слышно.
Я старался ехать осторожно, чтобы не трясти, а в памяти почему-то то и дело всплывал взгляд Алисы в зеркальном отражении. Удивленный, изумленный. Она точно не ожидала увидеть Марину на презентации.
Ну, Алиса! Я, конечно, все могу понять, но она со своей болезненной и безграничной ревностью уже не только мне отравляет жизнь, но и вредит бизнесу. А этого я позволить не могу.
Наверняка заходила к подружке попить кофейку и напоила какой-нибудь гадостью
Заскочив по пути в аптеку, я въехал в уютный двор у дома Марины. Припарковался и осторожно снял ее с сиденья. Марине не осталось ничего другого, как обхватить меня за шею и положить голову на плечо.
Она была настолько легкой, что я почти не чувствовал веса ее тела, но хорошо, что в доме был лифт — не пришлось трясти ее по лестнице. Я чувствовал как вздымается и опадает ее грудь, чувствовал, как задерживает дыхание, когда, видимо, становилось особенно плохо. И мне самому было больно от ее боли. Хотелось как-то помочь, избавить от страданий, тем более, что виноват в них я. Если бы не Алискина безграничная ревность, то ничего этого не случилось бы.
— Где ключи? — спросил я, когда вышли из лифта на площадку перед дверями.
— В сумочке, — хрипло ответила Марина. Кажется, ей даже говорить трудно.
Как было ни жаль, но пришлось поставить ее на ноги и прислонить к стене, пока роюсь в объемной дамской сумке.
— В боковом кармане, — подсказал Марина и медленно поползла по стене, собираясь упасть.
Руки были заняты сумкой и Марину пришлось придержать… собой. Притиснув ее к стене, я в очередной раз поразился, насколько она тоненькая и хрупкая. Кажется в чем душа только держится. Но при всей кажущейся беззащитности, ей хватило сил преодолеть слабость и дождаться конца дефиле. Откуда она только их черпала?
Думая обо всем этом, я как мог старался отвлечь себя от ощущения прижатого ко мне женского тела. Да, несмотря на чуть ли не подростковую худобу, очертания ее фигуры были вполне женственными. Я не мог этого не чувствовать. И дрожащее подо мной тело, мягкость высокой груди, которую я чувствовал даже через пиджак, против воли вызывали вполне определенные мысли и желания.
«Идиот! Нашел о чем думать!» — обругал себя, скользя взглядом по плавному изгибу длинной шеи, по трогательной ямочке над ключицей и по прячущейся под красным топом глубокой ложбинке. По контрасту с сочным цветом, кожа Марины казалась особенно бледной и такой же гладкой.
«Кретин! Она твоя сотрудница!»
