Какое-то время я еще слышала сквозь дрему доносящиеся из кухни звуки, но мозг уже отказывался их воспринимать, а открыть глаза или пошевелиться попросту не было сил. Чем он меня накормил, что так срубило?
Кажется, это была последняя мысль, прежде чем я провалилась в темноту.
— Ты уже спишь? — донеслось словно откуда-то издалека, и на плечо легло что-то тяжелое. От чего стало очень спокойно и уютно. И осторожное прикосновение к щеке.
***
Проснулась от того, что жутко хотелось пить. Казалось, даже губы потрескались, а во рту все пересохло, как в пустыне.
Видимо, вчера не хватило сил задернуть шторы, и комнату беспрепятственно заливало солнечным светом. Но это совсем ничего не значило. Летом и в три утра уже светать начинает. Потянулась за телефоном посмотреть время, и рука сама собой упала на кровать, так и не коснувшись аппарата.
В кресле у окна, откинув голову на спинку и вытянув длинные ноги, спал Вадим. И при этом выглядел таким безмятежным, будто всю жизнь ночевал исключительно на креслах. Он что, так и провел подле меня всю ночь? Совсем с ума сошел?
Смирившись с действительностью, я все-таки глянула на часы. Они показывали четверть шестого. О том, что еще рано, говорила и тишина за окном. Оголтелые птицы не успели проснуться, чтобы вопить во все горло, а дворники не шкрябали метлами по асфальту.
Я с удовольствием потянулась всем телом. Какое это счастье, когда ничего не болит, не мутит и стены комнаты не напоминают взбесившуюся центрифугу.
Осторожно, чтобы не потревожить Вадима, выскользнула из кровати. Пусть поспит. Судя по количеству блистеров и пузыречков около моей кровати, ночка у него выдалась напряженная.
Первым делом, на кухню, где залпом выпила стакан воды. Потом в ванную. Фу! Выгляжу, как черте что, и чувствую себя так же. Контрастный душ. Холодное полотенце к глазам, и, кажется, становлюсь немного похожей на человека. Для надежности изо всех сил растерлась полотенцем и розовая, как счастливый поросеночек, вернулась в спальню.
Хорошо, что я худая, и полотенце надежно держалось, закрепленное в полтора оборота, потому что имело все шансы изящно или не очень слететь на пол из-за сердца, молотом забившегося о ребра.
Но это не моя вина. Если бы Вадим не стоял у окна ко мне спиной. Если бы так бессовестно-сладко не потягивался. Если бы солнце не просвечивало насквозь тонкую ткань, совершенно бесстыдно обрисовывая контуры действительно красивого тела. Широкие плечи, узкие бедра, крепкие ноги и руки. Блин, эти руки в золотом светящемся контуре. Кажется, они созданы мне на погибель. Захотелось провести по ним ладонью, почувствовать под пальцами короткие темные волоски, тепло кожи и рельеф упругих мышц.
Если бы не все это, я бы не стояла как дура с открытым ртом и стиснутыми на груди руками, когда Вадим, словно почувствовав мое присутствие, повернулся.
Как хорошо, что в тени не видно было его лица и глаз. Иначе сгорела бы от стыда от промелькнувшей мысли, что в моей квартире и в моем халате он вписался как родной.
Маринка! Тормози!
Одернула я себя.
Он женится на твоей подруге. К тому же, твой начальник. Тебе в Италии служебного романа не хватило? Снова на остренькое потянуло?
— Смотрю, тебе уже лучше? — растрепанные волосы закрывали глаза, но по голосу я поняла, что Вадим улыбается.
Он сложил руки на груди и присел на подоконник.
Мамочки. Опять эти руки. И грудь в наполовину разошедшемся запахе. Господи, дай мне силы.
Глава 41. Марина. Мы целовались медленно…
Чувствуя, как пылают щеки, я поспешно отвела от Вадима взгляд и сделала вид, что рассматриваю деревья за окном.
— А мне здесь ванну могут предложить? Я как-то не привык выходить из дома не приняв душ.
Я не поняла? Это что, побочка отравления? Излишне и неуместно живое воображение моментально представило Вадима под душем. Как вода потоками стекает по рукам, по спине, по расставленным атлетичным ногам.
С этим надо что-то делать!
— Так что? — Вадим выдернул меня из моей собственной ванной.
— Да, конечно, — спохватилась я и, придерживая полотенце, чтобы не распахнулось, метнулась к шкафу. — Держи, — протянула ему свежее ярко-желтое полотенце. — Запасная щетка, новая, в шкафчике над раковиной. Там же одноразовые станки.
Мне показалось, или взглядом скользнул по моим ногам?
Нет, обычно я станками не пользуюсь. Но они всегда есть на всякий случай. Правда, не думала, что на такой.
— Пока сделаю завтрак, — пискнула я, взглядом провожая обтянутую моим халатом задницу.
Что он вчера ел? Подсушенный хлеб, как и я? У самой в желудке сосет, представляю. Как голоден он.
Я лихорадочно варила кофе, поджаривала ветчину с помидорами, чтобы потом залить взбитыми с молоком яйцами. М-м-м… омлет. У меня уже текли слюнки, когда посыпала его тертым сыром и порубленной зеленью.
— Пахнет очень вкусно. Даже не рассчитывал на такой королевский завтрак.
Ха! Наверное думал, что я совсем не умею готовить. Это ты еще не пробовал мою лазанью. Но на нее сейчас нет времени.
— Сейчас, только сыр расплавится, — глотая голодную слюну, сообщила я. Обернулась и застыла с деревянной ложкой, будто попала под взгляд Горгоны.
Временный квартирант стоял все в том же моем халате. В распахнутом вороте, видимо, не успев просохнуть, влажно поблескивала смугловатая кожа. Мокрые волосы упали на глаза. И запах… Запах моего любимого геля для душа — мята с легкой ноткой лимона.
— Чем можно высушить? — он взъерошил и без того взлохмаченные волосы.
На поднятой руке бугрились мышцы, тонкий шелк обтянул их и собрался складками, резче обрисовывая рельеф. Одна пола отошла, открывая четко очерченные мышцы груди моему жадному взгляду. Любое терпение имеет предел. Кончилось и мое. Словно под гипнозом от его вида, запаха, голоса, в конце концов, я отложила лопатку и приблизилась.
Вадим, кажется, не понимал, что со мной происходит. Да я и сама не совсем понимала. Неужели со времени расставания с Фабио я так соскучилась по близости с мужчиной? Но тело двигалось совершенно независимо от отключившегося мозга.
Я приподнялась на цыпочки, поскольку только так могла дотянуться, и коснулась губ Вадима. Он не отстранился. Наоборот, осторожно, кончиками пальцев коснулся рук. Едва ощутимо провел от кисти до локтя, и по спине сразу же пробежала приятная волна. Приобнял за талию и прижал к себе. Это было так естественно. Так правильно, что губы приоткрылись сами собой. Не то приглашая, не то впуская.
Мы целовались медленно, словно пробуя друг друга на вкус, спрашивая и получая разрешение на продолжение. Томительно-неторопливо соблазняли. И в этой неспешности было больше желания, страсти, чем в сумасшедших и нетерпеливых поцелуях Фабио.