Или старик слишком внимателен, или я растерял всю свою сдержанность и самообладание. Неужели и правда все время смотрел на дверь примерочной? Мне показалось, нет. Что же в таком случае заметила Алиса, чувствительностью не уступающая радару?
С этими мыслями я поспешил в примерочную, а Леонид Петрович пошел дальше по цеху, любовно проводя ладонью по металлическим кожухам.
Глава 72. Вадим. МЧС не зря предупреждает
Когда, предварительно постучавшись, вошел в примерочную, Марина суетилась между моделями. Скользнул взглядом по полуодетым худым фигурам и вернулся к Марине. Зажав в зубах сразу несколько булавок, она крутилась между ними, как белка между соснами. Такая же маленькая, по сравнению с рослыми манекенщицами.
— Как дела? — поинтересовался я, окидывая взглядом еще висящую на плечиках одежду, торчащие из моделей иголки и взъерошенного дизайнера. — Мне кажется, что очень даже неплохо.
— Умгу, — промычала Марина сквозь плотно сжатые губы и что-то подколола. — Вот так будет идеально, — она вытащила булавки изо рта, отступила на несколько шагов и вопросительно посмотрела на меня.
Честно говоря, я не увидел особой разницы. Мне показалось, что наряд и так сидел безупречно, но Марининому перфекционисту было виднее.
— Мне очень нравится, — честно ответил я.
— А у меня мандраж перед каждым выпуском, — призналась Марина и потерла руки. — Надо внести в выкройки небольшие изменения с поправкой на ткань, — задумчиво сказала она. — Не думаю, что доработка займет много времени. Пошив можно начинать согласно графику.
Она что, меня успокаивает? Я и не питал иллюзий, что все сядет с первого раза. Такие накладки неизбежны.
Марина как раз одергивала подол и разглаживала кружево, когда все лампы ярко вспыхнули и сразу же погасли.
Девушки взвизгнули от неожиданности и загалдели, спрашивая, что произошло.
— Пожалуйста, успокойтесь, — повысил я голос, чтобы перекрыть истеричные взвизгивания. — Сейчас все выясним. Марина Сергеевна?
— Я здесь, — послышался слева ее голос.
— Хорошо. Постарайтесь не двигаться, чтобы ни на кого не наступить и не упасть.
Девчонки продолжали визгливо вскрикивать, видимо, когда касались друг друга, или ойкать, если натыкались на иголки.
Я толкнул дверь и выглянул в коридор. Лампы там тоже не горели, но хотя бы были окна.
Распахнул дверь пошире, и девушки оживились.
— Нам бы переодеться, — намекнула одна из них, не рассмотрел кто.
— А я бы не отказалась от помощи, — хихикнула другая. — А то в такой темноте не разберешь что где.
— Я подожду в коридоре. Заодно попробую Петровича найти, — не отреагировал я на подкат и пошел в цех.
Тишина оглушала. От нее становилось как-то тревожно, словно вот-вот должно произойти что-то страшное. А отдающееся под потолком гулкое эхо шагов только усиливало ощущение надвигающейся катастрофы. Вообще-то, я далек от метафизики, но было что-то в полутемном тихом цехе, от чего пробирала дрожь, и я очень обрадовался, когда увидел впереди скачущее пятно света, а потом и Петровича.
— Вадь! Провода оборвало, мать их! — светя фонариком, он торопливо приближался.
— Это надолго?
Лишь бы электрики не затянули и побыстрее устранили обрыв.
— Пока гроза не кончится, как минимум, — со знанием дела ответил Петрович. — Пока ты тут платьица разглядываешь, на улице настоящий конец света.
Прилетело откуда не ждали. Хотя, МЧС предупреждал. Видимо, не зря.
— Гром гремит так, — продолжал Петрович, не обращая внимания на мое недовольство, — что земля трясется. Ветер. Молнии. Вот одна из них в дерево-то и стрельнула. А оно на провода. Дождь, как во время всемирного потопа.
— Еще скажи, что ты его застал, — не удержался, чтобы не поддеть его.
— А как же! Ты посмотри, какой я старый, — старик явно напрашивался на комплимент. Подвижный и подтянутый, он совсем не выглядел на свой возраст. Я тут чего подумал? — он взъерошил затылок. Не дело вам сейчас ехать обратно. Заглохнете где-нибудь на трассе, и только на вертолете выбираться. Там же сейчас не дороги, а реки.
Я подумал, и решил, что он прав. Все-таки, МЧС не зря предупреждает.
— Интересно, еще найдутся свободные гостиницы? — пробормотал под нос, роясь в телефоне. Но Петрович услышал.
— Ты чего это удумал. Сколько лет к нам не захаживал, а тут такая оказия. Да и Галюня не простит, если я не затащу тебя, шалопая. Совсем ее забыл, а ведь она всегда спрашивает, как ты. Скучает, понимаешь, — с нежным укором сказал он, а мне стало стыдно.
Когда я еще учился в школе, Галина Степановна, Галюня, работала в подчинении у Леонида Петровича, тогда еще начальника участка. И, когда отец приводил меня на производство, всегда возилась со мной и угощала чем-нибудь вкусным. От нее и пахло всегда вкусно — сдобой, ванилью. И сама она была, как сдобная булочка. Не толстая, но такая крепкая, бело-розовая. И мне отчего-то стало очень тепло и приятно, что она для Петровича и через двадцать лет брака все еще остается Галюней.
Глава 73. Вадим. Ностальгия по тому, чего не было
Я помог забраться Марине и одним широким шагом сам оказался внутри теплого и главное, сухого, салона.
— Ну и ливень! — воскликнула Марина, глядя в заливаемое водой окно и стряхивая с рук капли.
Действительно, создавалось ощущение, что мы в подводной лодке — кругом вода. А когда Петрович выехал на шоссе, я обрадовался, что принял его предложение.
Кто еще ехал, выплескивая из-под колес высокие волны. Некоторые уже заглохли и стояли, жалобно моргая аварийкой и создавая пробки. Эвакуаторы сигналили, мигали проблесковыми маячками и пытались добраться до заложников стихии, но им мешали те, кто хотел поскорее добраться до дома, еще больше усиливая овладевшее всеми безумие.
А вода все прибывала. И уже заливала окна седанов. Вопили дети. С заднего сиденья завывала и царапала окно собака.
Полная картина наступающего апокалипсиса.
Если в обычное время дорога до дома Петровича занимала полчаса, то в этом сумасшествии мы протолкались часа полтора, а то и два. А если бы наш водитель не наплевал на правила движения и не выезжал на тротуары и газоны, то имели бы все шансы задержаться до самого вечера.
Дом, не самый новый. Наверное, из поколения первых монолитов. Леонид Петрович не очень любил менять свой уклад, местожительство. Не гнался за современностью.
В его квартире все так же пахло сдобой и ванилью.
Попадая сюда, сразу хотелось забыть обо всех проблемах. Мягкий свет успокаивал уставшие глаза и раздерганные нервы, глубокие кресла обнимали, и все заботы отступали на задний план.
