Дергаюсь, уворачиваюсь, сообщая тихо:
— Больно.
— Но было же до этого хорошо? — с усмешкой произносит он.
— Нормально.
Борька хмурится. Мой ответ ему не нравится. Он что, ожидал другого?
15
Борька, выпрямляясь, гладит рукой мою грудь. Обводит ореол горячим пальцем, а потом зажимает торчащий сосок. Не сильно, не больно. Я наблюдаю за его рукой и чувствую при этом, как Боря смотрит мне в лицо.
— Мне до сих пор не верится, — произносит он.
— Во что? — спрашиваю я без интереса
— Что ты теперь моя.
Ничья. Хочу сказать, что ничья. Потому что это так. Потому что факт того, что он трахает меня против моей воли, еще не говорит о том, что я принадлежу ему. Хренушки.
Но я молчу. Пусть довольствуется, думая, что прав.
Покорность, Кристина, покорность. Помни.
— Когда вернёшь Алешку? ‐ аккуратно спрашиваю я. И вижу в ответ ехидную улыбку. Такую, что мне становится не по себе. Неужели посмел и сделал с ним что-то?!
Нет, даже думать не хочу.
Сделав шаг назад, Боря помогает мне освободить ноги. Наступая, немного покачиваясь, на пол, я вляпываюсь пяткой в Борькину сперму. Брезгливо передергиваюсь, вытираю ногу о холодный камень. Боря этого не видит, он в спешке надевает штаны, стоя ко мне спиной.
А я вдруг начинаю ее рассматривать. Спину. Как играют, перекатываясь, мышцы, как выступают позвонки. Меня током прошибает. Как они похожи. Не обращала внимания раньше.
Прикрываю глаза, словно отгоняя увиденное, как наваждение. А сердце чего так бьётся? А руки леденеют?
Полностью одевшись, Боря поворачивается ко мне, ведет тягучим взглядом по телу и вдруг начинает раздевать меня. Избавиться от сексшоповского белья я не против совершенно. Но что-то мне подсказывает, что в подобное я облачусь еще не раз. В коробке, что стоит на кровати, явно еще что-то есть. И к ней Борька сейчас подходит. Достаёт что-то…
Трусы. Чёрные. Слава богу, обычные. Никогда не думала, что буду так рада трусам! Боря протягивает мне их, и я тут же надеваю белье. После чего мне предлагают надеть еще и халатик.
— Посмотри потом, что здесь еще есть, ‐ говорит Боря, ‐ выбери себе сама наряд для нашей следующей встречи.
Молча киваю. А Боря, взяв окову, наклоняется к моим ногам. Застегнув путу на моей лодыжке, Борька направляется к выходу. Стучит в дверь и ждет, когда ее откроют.
Он уходит, а я, осмотревшись, нахожу носки и надеваю их. Потом сажусь на матрас и долго, словно пребывая в прострации, смотрю на качели. Мне начинает казаться, что они еще покачиваются. Возможно.
Меня не отпускает подмеченное сходство. В принципе не удивительно, но почему сейчас?
И лишь через пару минут, во время которых я пытаюсь поднять из глубин памяти воспоминания, понимаю почему.
Мой первый раз. И это был не секс, я занималась любовью. Верила, что и он тоже. Верила… дура!
Мой первый раз случился в похожем месте. Тоже подвал, тоже каменные стены. Но не дома. Это был клуб. Стилизованное ВИП-помещение. Он точно так же спешно одевался после, стоя ко мне спиной…
Как я могла забыть и не вспомнить раньше?
Борька не может об этом знать. Не должен. Я дура, но он же не дурак.
Я обнимаю себя за плечи. Неожиданно вспоминаю те прикосновения, те поцелуи. Мне было хорошо. Я думала, что люблю.
Любовь, если она есть, это не игра в одни ворота. В нее играть должны оба. Оба должны любить. А если любит только один, то это не любовь. Просто помутнение. Просто химическая реакция. Наивность. В том возрасте это было мне позволительно.
Не предают, не бросают, любя. Тем более когда узнают, что скоро их должно стать трое.
Наверное, даже лучше, что все сложилось тогда так для нас. Он неоднократно доказывал мне это. Равнодушие карих глаз. Трудно поверить, что такой цвет может казаться настолько холодным.
Тоска, твою мать, такая тоска сейчас проникает в сердце! Давно со мной не было. Наверное, стресс, он оголяет все.
Качаю головой. Хочу прогнать мои глупые эмоциональные воспоминания. Кошусь на дверь. Мне хочется, чтобы она открылась. Я буквально гипнотизирую ее и…
Вскоре она открывается. Приходит Юра с подносом еды. Но вперед него в мою темницу первым забегает Алешка.
Он бросается мне в ноги, трётся как кошка, а потом с лёгкостью запрыгивает мне на колени. Я прижимаю его, нацеловываю, глажу. Зверь отвечает мне взаимностью, вылизывая мои щеки, по которым, едва за Юрой закрывается дверь, катятся горошины слез.
16
Сексуальное развлечение Борьки на качелях продолжается и на следующий день. И последующий. И белье я меняю, как Боря и просил. В коробке его оказалось много. Помимо дырявых трусов и лифов я обнаружила кружевной корсет, чулки, пояс с подтяжками, а еще чулки на все тело — банальная сетка с узорами, тоже дырявая в промежности. Черный, красный, синий. Видимо, это любимые Борькины цвета.
Про покорность я напоминаю себе ежесекундно, находясь рядом с бывшим пасынком. И также ежесекундно меня тянет сорваться. Наплевать на все. Разбить противную Борькину рожу… но. Я столько вытерпела уже, ненавижу сизифов труд.
А еще останавливает Алешка. Он каждый день со мной. Его забирают и возвращают. Как награду.
Сегодня на мне один из чулок на все тело. Синий. Борька доволен, рожа его слащавая до омерзительного. И снова он собирается трахать меня на эти гребанных качелях. Хоть бы они сорвались с крюка!
Молчу. Равнодушно устраиваюсь на ремнях. Борька начинает меня ласкать руками, при этом подрачивая свой член. Почти готовый.
Как вдруг он останавливается. Я поднимаю голову. Он внимательно смотрит на меня. Прямо в глаза своим настойчивым взглядом. Что он там увидеть хочет? Покорность? Да на тебе. Уже взял.
Что еще ему надо?
— Ты не возбуждаешься и не кончаешь со мной, — заявляет он укоризненно, цепляя пальцем сетку чулка у меня на животе. — Ведь ни разу, да?
Наблюдательный какой. Сука.
— А должна? — безэмоционально спрашиваю я.
Борька психует, отталкивает от себя качели и, натянув штаны, молча уходит.
Я болтаюсь на ремнях. Минуту, две.
Блядь! И вот как мне самой слезть?
Но я пытаюсь, выгибаюсь в спине, тяну руки к ремням на бёдрах. Надо сначала снять их. Но трудно.
Когда у меня уже начинает получаться, Борька возвращается. Буквально тайфуном влетает в подвал, со злостью хлопая за собой дверью. Приближается, на ходу стягивая штаны.
При этом, мазнув по Боре взглядом, подмечаю в нем изменения. Агрессия, перевозбуждение. Ширнулся, видимо, для полноты и остроты ощущений.
