И дальше — снова в сон. Размеренное покачивание во время движения лишь способствует этому…
58
Как же больно. Все тело выкручивает и ломает. Лицо горит, а ладони и ступни ледяные. Сознание рассеянное, и зачем-то оно возвращает меня в самый страшный день моей прежней жизни.
Меня везут на каталке по отделению к лифту. В глаза бьёт свет ламп с потолка. Мои губы искусаны в кровь, в онемевшие пальцы, цепляющиеся за край каталки, вонзаются миллионы мелких иголок. На лбу испарина, дышу с трудом. От жуткой боли. Голоса врачей едва различаю, но понимаю по их интонации — все очень и очень плохо. Так не должно быть, твою мать, не должно.
Живот, в котором еще вчера было не всегда приятное, но трогательное шевеление, стоит колом. Больно, как же больно. Еще немного — и я потеряю сознание. Но я стойко молчу, хотя хочется кричать и двигаться, чтобы боль ушла. Нельзя — мне сказали.
Наконец меня опускают на лифте, бегом докатывают до палаты. Аккуратно ставят капельницу, а потом, спустя какое-то время, ему я уже потеряла счет, опускают на лицо маску.
Но самое удивительное то, что было дальше. Как и чем это объяснить, я не знаю. Боль да, ушла, физическая. Но на ментальном уровне я чувствовала все, что происходило во время операции. А еще я знала, что живым он не родится…
Просыпаюсь снова от громкого хлопка. Дергаюсь, распахивая глаза. За окном автомобиля еще светло. Вижу длинный забор, за ним виднеется второй этаж загородного дома. Осматриваюсь, понимая, что мы в жилом поселке — два ряда домов с обеих сторон дороги. У соседнего стоит девушка с коляской.
Кости за рулём нет, но на переднем пассажирском сидит Демьян.
— Куда ты меня привёз? — спрашиваю я.
— К себе.
— Зачем?
— За надом, — бросает он.
Тут за руль возвращается Костя, заводит машину и плавно въезжает в открытые ворота под навес.
Демьян первым покидает автомобиль. Мне же помогает выйти Костя. Алешка недоверчиво косится по сторонам, и я беру его на руки.
Иду за быстро двигающимся к дому Демьяном, за мной следует Костя. Что-то это мне напоминает…
Черт, неужели, покинув один плен, я теперь оказалась в другом?
Захожу в дом, оглядываюсь. Он больше родового гнезда братьев, да и с хорошим, современным ремонтом. Мы в большой гостиной: стол, диван, кресла, полки для книг, но пустые.
Демьян устраивается в кресле, нервно расстегивая верхнюю пуговицу рубашки. А я подхожу ближе и спрашиваю:
— В доме есть подвал?
— Есть, — он смотрит на меня с непониманием.
— Ты тоже запрешь меня там, приковав к цепи?
— На самом деле я хотел предложить тебе пожить здесь, пока мы не найдём пароль от этого чертового счета. В доме много комнат, ты можешь выбрать себе любую. Ну, кроме моей, на втором этаже она первая справа. Но если тебе привычней подвал — пожалуйста, могу и его открыть, — усмехается Демьян. — Присаживайся, — предлагает он, и я устраиваюсь напротив, на диване. Алешка в этот момент срывается с моих рук и начинает носиться по дому.
— Он мне тут луж не наделает? — хмурится Демьян.
— Нет, он воспитанный мальчик, — отвечаю я, а потом интересуюсь: — И много на том счету денег?
— Прилично. И я даже готов с тобой поделиться за весь ущерб, так сказать, причинённый тебе Борькой.
— И во сколько ты оцениваешь мой ущерб?
— Процентов в двадцать.
— А почему не пятьдесят? В конце концов, по твоим же словам, пароль твой отец оставил мне.
— Не хами, Кристина, — нервно дёргает щекой, — ты была его женой всего два года, а я всю жизнь его сын. Все, чем занимался отец, легло на мои плечи. Ты и так получила уже приличное наследство, между прочим, поделили все честно.
Хмурюсь, думая. Хочу съязвить, хотя, по сути, согласна с Демьяном. Но тут у него звонит телефон, Демьян отвечает односложно и быстро завершает разговор.
— Сейчас привезут твои вещи, — сообщает он мне.
— Какие?
— Которые нашли в твоей квартире.
— Паспорт и телефон тоже?
— К сожалению, нет. Ни паспорта, ни телефона, ни кошелька. Полагаю, это все у Борьки. Их поиском займётся Саша, я его оставил за братом приглядывать.
— Блядь, — не стесняясь, ругаюсь я, — дай мне телефон, заблокирую карты.
Демьян с усмешкой протягивает свой смартфон. Я нахожу в интернете номер банка и звоню. Мне блокируют карты, и я, попрощавшись с консультантом, возвращаю Демьяну телефон. Убрав его в карман, Демьян интересуется:
— Мы договорились?
Озираюсь по сторонам, думаю, а потом озвучиваю свои мысли:
— Мне все равно некуда сейчас пойти. Без денег, без паспорта… так что да. И, надеюсь, ты будешь гостеприимней брата.
— Обещаю, — фыркает он. — Я сейчас уеду, а ты подумай, тебе отец что-то оставлял? Или может, дарил подходящее? Скорее всего, речь о бумаге… на светлом чёрное…
— Ничего он мне не оставлял. А если и дарил подобное, то я все это оставила в доме, где мы жили… — отвечаю я.
— Ясно, — задумавшись, кивает он и поднимается.
59
Я наблюдаю за тем, как Демьян выпрямляется и степенно идет по гостиной. А ведь он так же хорош, как когда-то… Даже лучше стал, взрослей, мужественней. На секунду, увидев спину мужчины, я вдруг вспоминаю, как сравнивала ее со спиной Борьки. Похожи, черт, очень даже… Меня аж передёргивает.
— А ты далеко? — спрашиваю я, остановив движение Демьяна.
— У меня дела.
— А Борька сюда в твое отсутствие не заявится?
— Ну, во-первых, он не знает про этот дом, — отвечает Демьян, обводит взглядом пространство и с какого-то черта мне сообщает: — Я его купил для своей невесты.
— О, тебя можно поздравить со скорой свадьбой и статусом жениха? — стараюсь говорить мягко, но новость меня задевает. С какого хрена — сама не понимаю и не могу сдержаться, чтобы не произнести следующее: — Надеюсь, там все у тебя по настоящей любви.
Демьян на это никак не отвечает и продолжает:
— Во-вторых, с тобой останется Костя, можешь обращаться к нему по всем вопросам.
Он идет к лестнице и поднимается на второй этаж. А я откидываюсь на спинку дивана.
Что ж получается, Демьян мой спаситель? Вот как все обернулось, твою мать. Хотела быть от него подальше, а потом стала женой его отца, потом пусть и без согласия, но все же любовницей его брата, и вот сейчас я буду жить в доме его невесты. Херня какая… Господи, за что мне это все?
Прикрываю глаза и чувствую, как сон вновь пытается поглотить мое сознание. Поддаюсь, но слабо, позволяю себе лишь немного подремать.
