Костя недоверчиво кивает и уходит.
Я дорезаю салат. Затем мы ужинаем. И когда я убираю со стола, Косте звонят. Он несколько минут слушает, что ему говорят, а потом произносит:
— Скинь, — кладёт трубку и сообщает мне: — Анна Гарай, по мужу сейчас Сидоренко, проживает в нашем городе. Нигде не работает, домохозяйка, мать двоих детей. Адрес сейчас перешлют.
66
Телефон Кости стандартно пищит, оповещая о сообщении. Костя озвучивает мне новый адрес Снежаны.
— Мне надо к ней съездить, — говорю я. — Но лучше, наверное, завтра…
— Как скажешь.
Вскоре мы собираемся ложиться спать. И уснуть долго не получается от предвкушения завтрашней встречи с закадычной подружкой.
На следующий день сразу после завтрака мы едем к Снежане. По пути я прошу заехать в торговый центр, где покупаю себе телефон. Не новороченный, мне главное, чтобы был хороший динамик.
Дом, в котором находится квартира Снежаны, выглядит уныло. Серая пятиэтажка на окраине города. Помнится, Снежа всегда хотела удачно выйти замуж. Судя по месту ее обитания, не получилось. И я немного злорадствую, если честно. Хотя кто знает, может, она счастлива в браке, вон даже двоих детей родила.
В подъезде ужасно воняет кошачьей мочой. Источник запаха стоит за дверью — целое кошачье семейство в картонной коробке. Хорошо, что я оставила Алешку с Костей в машине.
Пока поднимаюсь на нужный этаж, нахожу в телефоне диктофон, буду держать наготове, главное — вовремя нажать кнопочку.
Звоню в дверь. Слышу в недрах квартиры трель, а потом шаги. Дверь открывается, и я вижу женщину. Узнать в ней танцовщицу Снежку практически нереально. Плюс двадцать лишних килограммов. Волосы длинные, все такие же рыжие, но грязные и собранные в нелепый пучок. Под глазами мешки. Неухоженная, нелепая она какая-то, одетая в домашний, цветастый костюмчик.
— Ну, привет, — произносит она. Узнала. Несмотря на очки на пол-лица. — Чего пришла?
— Пообщаться, — улыбаюсь я.
— Заходи, — вздыхает она, пропуская меня в квартиру.
А мило тут, уютно. Пахнет сдобным тестом. Ремонт, не евро, но свежий. Квартира трёхкомнатная, и в одной вдруг начинает плакать ребенок.
— Иди на кухню, я сейчас, — она указывает мне направление, закрывает входную дверь и спешит на детский зов.
Прохожу на небольшую кухню, устраиваюсь на мягкой табуретке и осматриваюсь. На плите стоит противень, накрытый полотенцем, из-под него с края выглядывают румяные бочки пирожков. От них и запах. Я даже слюну сглатываю.
Достаю из кармана телефон и кладу под локоть, динамиком от себя.
Снежана появляется минут через пять.
— Младший приболел, — сообщает она и включает чайник.
— Сколько ему?
— Два, — гордо говорит Снежана. — Старшему восемь.
— Моему было бы столько же, — заявляю я. Снежана хмурится:
— В смысле — было бы?
— В прямом. Если бы он был.
— А ты так и не родила, что ли?
Чайник закипает, хозяйка разливает заварку из чайника, что стоит на столе, потом разбавляет кипятком. Чай пахнет вкусно, фруктами.
— Он умер, — не стала я вдаваться в подробности.
— Сочувствую, — произносит она, причем кажется, что искренне. Вновь садится и смотрит. — Ты зачем пришла?
— Узнать, как ты живёшь. Выглядишь, конечно, не ахти, но вроде бы всем довольна… все твои желания и хотения сбылись?
— Нет, не все, — вздыхает она печально.
— А как же муж, дети, квартира эта?
— Все это хорошо, но не предел моих мечтаний, — заявляет она. Я фыркаю, а Снежана вдруг усмехается и говорит: — Рожа у тебя подпорчена, но шмотки дорогие. Кольца на пальце нет, но это сейчас не показатель… у тебя богатый папик, любящий бдсм?
— Нет. Я без папика. Но муж был. Я вдова.
— Богатая наследница, значит?
— Типа того.
— Что ж, поздравляю. Всегда знала, что ты хорошо пристроишься. Красивая, гордая, умная…
— Плохо это сочетается, — хмыкаю я язвительно. — Вот ты тоже красивой была, но при этом, сука, очень завистливой.
— Ты о чем? — делает она вид, что ничего не понимает и отворачивается. Я не теряю момента и нажимаю на кнопку, включая диктофон.
— О том, Анют… ты зачем тогда Демьяна обманула?
Она фыркает. Резко поворачивается. Кусает верхнюю губу, а потом выдает:
— Да затем! Тебе, блин, все и сразу, а мне шиш.
— А что мне все и сразу?
— Ну как, богатый и красивый, от которого ты тут же залетаешь. Не схема — блеск, — Аня разводит руками.
— Это не было схемой.
— Да знаю я, ты, ко всему прочему, еще честной и скромной была, — она поправляет пучок на своей башке, вздыхает и продолжает: — Тебе повезло, а мне обидно стало. Думаю, сейчас Тинка замуж выйдет, будет жить счастливо и богато, а я тут так и продолжу задницей вертеть, пока на нее нормальный мужик не найдётся.
Качаю головой и подмечаю:
— Ну, быстро же кто-то нашёлся, судя по рождению твоего старшенького.
Снежана начинает смеяться:
— А ты не знаешь, кто мой муж?
— Не знаю.
— Так Эдик же, администратор клуба.
67
Усмехаюсь, вспоминая слова Демьяна.
— Это он тогда за ночь любви с тобой согласился Демьяну подтвердить, что спал со мной?
— Ага, говорил, что все ради меня сделает. Сделал, даже тебя выгнал с работы.
— Весело вам, наверное, было, — качаю головой, едва сдерживая злость. Безумно хочется впиться ногтями в ее располневшее личико. — А вот мне не очень. Брошенная, беременная, без денег. На работу не берут, жрать нечего… я не жила, Ань, я выживала. И по итогу — мертворождение. И шанс иметь детей практический равный нулю.
— Ой, не надо на жалость давить. Нормально же потом пристроилась…
Я вскакиваю с места. Снежана вдруг прикрывает голову руками, опасаясь, наверное, удара. Но я не трогаю ее, сажусь обратно.
— Сука ты, — произношу с пренебрежением.
Она молчит и смотрит. Нагло так, победно. Нет, такие люди не меняются. Да мне и насрать. Я получила от нее, что хотела.
Опять встаю, беру телефон. Выключаю запись и иду к выходу. В прихожей вдруг появляется ребенок. Старший. В руках он держит планшет и смотрит на меня, хлопая глазками.
Боль, дикая такая, острая, прокатывает по всему телу. Шрам на животе, да и сам живот ноют… Снежана просто не знает, как по-настоящему она счастлива. Я бы за ребенка… черт, вот сейчас я понимаю, что безумно его хочу.
