— Лиза, отпусти его! Пошли домой, — Матвей говорил таким холодным, злым тоном, что мне стало еще обиднее — разве я виновата, что эти придурки пристали?
Но с другой стороны, они с Даней жили здесь спокойно. Ничего такого не случалось. А теперь, когда я появилась, вот такая случилась страшная история… Он ведь еле-еле согласился меня оставить здесь. А теперь передумает. Боже, как же стыдно! У него из-за меня теперь еще и проблемы могут быть!
Даня бежал по дорожке в сторону дома. Матвей шел впереди, не глядя в мою сторону. А я… я просто не знала, что мне теперь делать. Может, пора идти собирать вещи?
***
Услыхав Данин крик, я так испугался, что волосы зашевелились на голове. Я в тот момент только из машины вылез. Биту (в машине на всякий случай возил) ухватил на автопилоте и побежал в ту сторону, откуда мне послышался голос сына.
А когда увидел, как один из этих козлов держит его, как другой тащит упирающуюся Лизу, просто озверел. Треснул без предупреждения того, который был ближе, по голове и получил от этого отвратительного действия прямо-таки физическое удовольствие.
Мне хотелось не просто бить этих ублюдков, мне хотелось крушить их, ломать кости, пустить им кровь! Почему? Они трогали моего мальчика! Они испугали его, заставили кричать! Ну, а того, который удерживал Лизу… Это, наверное, было странно и необъяснимо, но его я бы тоже с радостью избил. Да ещё с какой радостью.
Одна мысль удерживала от этого — их больше.
Но все обошлось…. Во всяком случае, пока обошлось.
Шел домой и постепенно остывал, успокаивался.
… Оглянулся, чтобы посмотреть на нее, когда Даня был уже возле будки радостно повизгивавшего пса. Идет, опустив голову, смотрит под ноги. Испугалась? Плачет? А может, ее кто-нибудь из них ударил? Дождался, когда подойдет ближе. Хотел взять за руку, но побоялся своей реакции на нее — все мои пошлые мысли сейчас совершенно неуместны. Да и адреналин в крови от недавней драки зашкаливал!
— Лиза, — позвал, как можно мягче.
Она остановилась, медленно подняла лицо и огромными полными непролитых слез глазами посмотрела на меня.
И сам не понял, как оказался рядом. Обеими руками рывком прижал к себе — так жаль ее было! Она уткнулась лицом в плечо и обхватила руками за талию.
— Они ударили тебя?
Отрицательно качает головой.
— Ты испугалась?
Тот же ответ.
— Тогда в чем дело?
— Из-за меня у тебя неприятности…
— Что? Ты тут причем?
Невнятно прошептала:
— Пока меня не было, у вас все было хорошо.
— Лиза, я никогда не поверю в то, что о тебе сказал тот придурок. Я уверен, что ты не давала им повода. Так?
— Да.
— Так в чем твоя вина?
Она пожала плечами. Прижалась еще крепче, наверное, изо всех своих сил. И сделала то, чего я никак не мог от нее ожидать — запустила обе руки под мою футболку и стала поглаживать спину. Все мое тело прошила дрожь. От неожиданности? Да, конечно! От бешеного притока, кажется, всей моей крови в одно место. Меня даже слегка покачнуло — в ее сторону естественно.
— Матвей?
Блядь, не надо мое имя так… с придыханием… так… произносить!
Мысли — в разные стороны! В голове — одна-единственная! Поцелуй ее! Сжал зубы изо всех сил, заскрежетал ими, невероятным усилием пытаясь заставить себя оторваться от Лизы. И… прижался губами к ее щеке! Она с готовностью тут же подняла вверх лицо. Я видел, как затуманились ее глаза, как приоткрылись розовые губки-бантики. Это было выше моих сил. Склонялся к ней и казалось мне, что делаю я это невыносимо медленно. Так медленно, что не хватает дыхания. В миллиметре от ее губ глубоко вдохнул и… накрыл их своими.
12
Когда у тебя нет выбора, когда с детства твоё сердце наполнено любовью к одному-единственному мужчине, когда глаза твои видят только его… Его прикосновение — это гром зимою, снег летом, цунами, землетрясение, причем одновременно. Это, когда слабеют ноги… Это, когда не помнишь своего имени…
Теперь я знаю, что это такое! Тот поцелуй шесть лет назад — это детский лепет, по сравнению с этим.
Его тёплые сухие губы на моих губах… Все мое тело — оголенный нерв, мне больно от прикосновения этих желанных губ. Мне больно, но нет ничего естественнее, нет ничего нужнее этой боли.
Но этого мало. Даже руки, царапающие его спину, дают мне больше ощущений, чем простое легкое прикосновение губ. Мало! Я хочу по-настоящему, по-взрослому! Но он никогда не решится.
Я сосредоточена на своих чувствах. Я не слышу ничего вокруг. Я не вижу ничего. Я чувствую его каждой клеточкой, каждой порой своего тела. И это мой язык скользит в его рот. Первым. И прикасается к его… И трогает его зубы. У меня нет стыда — я потираюсь о его грудь. У меня нет совести — я обвожу языком его губы. У меня больше нет воли — я не отпущу его, я никогда его не отпущу.
И он отвечает! Не верю себе, но он отвечает! Да еще как! Он сгребает меня в охапку с силой, с нетерпением… Я впечатываюсь в него, я распластываюсь по его груди. Его язык бешено врывается в мой рот, сталкивается с моим, трогает небо, линию зубов… и начинает толкаться, имитируя совсем другие движения!
И, о Боже! Я просто повисаю на нем безвольной куклой, тряпочкой… Я в вакууме, куда не долетают звуки… все, кроме каких-то странных полустонов-полувсхлипов… Это я?
Нет, не-е-ет, только не отстраняйся! Только не отпускай меня! Но он уже оторвался, отодвинулся. Я не сразу смогла открыть глаза, а когда смогла, то поняла, что не только я в смятении, но и он.
Матвей, похоже, понял, что я сейчас просто не смогу устоять на ногах — не оттолкнул сразу, придержал, немного отодвинувшись.
Уткнувшись лбом в его футболку, я думала: "Так бывает со всеми? Или это только я такое почувствовала? А он?"
— Матвей?
Его руки напряглись на моей талии.
— Не надо так, — он говорил сквозь стиснутые зубы. — Лучше вообще молчи. Иначе…
Не понимаю. Что я сказала-то? Бесчувственный чурбан! Невыносимый человек!
Я отодвинулась сама. Убрала руки с его тела. И пошла в дом, не оглядываясь.
Видела из окна в кухне, как Матвей посадил Даню в машину и куда-то уехал. Вяло разогрела ужин. Без желания, без аппетита. Какой тут аппетит, если перед глазами его приближающееся ко мне лицо, если на губах — вкус его губ? Просто попила чаю одна — они все не возвращались. Оставила все на столе — можно будет разогреть в микроволновке…
Закрыла входную дверь изнутри, вдруг эти гады — Вадим с друзьями — решат прийти. Выключила свет во всем доме и легла на диване перед выключенным телевизором.
