Электрическая мясорубка, действительно, стояла на кухонном шкафчике, за что меня всегда ругал Сергей, если приезжал с мамой в гости. Говорил, что ящик оборвется, не выдержав лишнего веса. Но ведь пока висел! Поэтому я снимать его и не собиралась.
Подняла глаза и увидела, что он с понимающей улыбкой кивает головой.
— Ну-ну, давненько не ел котлет.
От его близости у меня перехватывало дыхание. Так и хотелось протянуть руку и провести пальцем по следу, который оставляла капля, стекающая по его плечу и груди вниз. Я смотрела на нее, а губы сами говорили то, что мозг категорически запрещал.
— Да! Да! Подглядывала! И что? Накажешь меня?
А потом, как в замедленной съемке, подняла руку и провела пальцем по тому самому мокрому следу. Только не остановилась там, где прекратила движение капля, а пошла дальше, нерешительно замерев только на полотенце.
— Скажи мне!
Что сказать? Что люблю? Что с ума схожу по нему? Что хочу быть с ним? А может, и правда, признаться ему. Но он же, наверное, это и так знает. Все знают. Хотя, кто сказал, что девушка первой в любви признаваться не должна? И я уже открыла рот, чтобы сказать ему, но вдруг он заговорил:
— Я сам скажу. Ты хочешь меня. А я хочу тебя. Ночь сегодняшнюю еле пережил — в возбужденном виде как-то не спалось. И ты рядом — такая горячая, такая нежная, такая… Хочешь видеть меня? Я покажу…
Да, это было не совсем то, что я бы мечтала услышать от него, но все равно сладко замерло сердце, а потом — понеслось, как с горы, сильными жгучими ударами о грудную клетку. Конечно, я хотела видеть. Мечтала трогать, ласкать, целовать… Поэтому сглотнула ставшую вязкой слюну и сказала:
— Покажи. Прямо сейчас.
Он быстро сдернул полотенце так, будто боялся, что я могу передумать. И стоял передо мной абсолютно голый — высокий, подтянутый, с накачанным прессом и… возбужденным членом. Были ли в моей голове хоть какие-то сомнения? Никаких совершенно. Передо мной был мой любимый мужчина. Мой невозможный. Невероятный. Самый красивый… Я шагнула к нему, снимая через голову спортивную кофту, наплевав на возможность ее просто расстегнуть, радуясь, что больше ничего не надела. И прижалась к его груди своей обнаженной грудью.
28
Я ведь собирался сам идти к ней в спальню. Вымыться в душе и, не одеваясь, лечь рядом. Специально Даню к Але после логопеда отвез. Просто это было невыносимо — находиться рядом, даже обнимать ночью, и при этом не иметь возможности продолжить. Хотел ее безумно. А она всю ночь обвивала руками и ногами, дышала в шею, прижималась всем телом и ерзала без остановки по мне, делая мое желание невыносимым. И если бы на ее месте была любая другая, если бы я смог захотеть кого-то, кроме Лизы. Все было бы намного проще, все было бы ещё ночью…
Но с ней терпел и сдерживался из последних сил. Да, трогал ее, сгорал от страсти… и не смел разбудить.
Девчонка! Как ее еще назвать? Кому из моих бывших могло бы прийти в голову залезть на стул и подсматривать за мной? И я ведь отлично понимал, почему она это делала. Я и сам сделал бы точно так же. Не удержался бы. Я не просто ее хотел. Это была потребность. И организма и, как ни странно, мозга.
Она стянула кофту через голову и смело шагнула ко мне. Я не успел рассмотреть. Но знал, что для этого ещё придет время.
И когда обнаженные маленькие грудки прижалась к моей груди, я думал только об одном. Что так и должно быть. Только так, а не иначе. Что она — моя. Мне предназначенная. И не важно, что между нами — пропасть лет и жизненного опыта, другие мужчины и женщины. Она — моя, и пусть только кто-нибудь попробует забрать Лизу или даже просто с интересом посмотреть на нее!
Обхватил ладонями ее милое личико с покрасневшими щечками — успела, в отличие от меня, насмотреться! Она поняла, наверное, что сейчас я поцелую ее, потому что глаза медленно закрылись.
Несколько секунд смотрел на ее губы. И бросился, как в омут с головой. Целовал лицо — глаза, брови, щеки. И думал о том, ЧТО эта девочка сделала для меня. Она два года жила с моим сыном. Обращалась с ним, как с родным.
В центре, куда мы с Даней приехали, интересовались, почему сегодня нет мамы. И мой сын, совершенно не смущаясь, так, будто всегда только так и никак иначе, называл Лизу, ответил, что наша мама устала и спит. А я — взрослый мужик, стоял и сжимал в кулаки руки, потому что, наконец, понял, зачем она это сделала.
Лиза любила меня. И Даню любила тоже. Иначе никогда не стала бы матерью для такого ребенка, как мой мальчик.
…Целовал ее губы, трогал языком, чувствовал ее отклик. Всем телом ощущал ее дрожь, ее нетерпение. И сам сходил с ума от желания. Подхватил под ягодицы. Она сразу же поняла, чего я хочу — обвила ногами, обхватила руками шею.
В спальню… Нет, далеко. Слишком далеко. И она так сладко потирается о мой каменный член, что мне и большего-то не надо. Только ее горячий влажный рот, ее грудки с твердыми сосочками, которые труться о мою кожу. Еще немного. Еще несколько таких движений и кончу в штаны. Не-ет. С нею хочу. В ней.
Больше терпеть просто не мог. Поставил на ноги. Стащил ее спортивные штаны вместе с трусиками. Не глядя, отбросил в сторону. Снова подхватил на руки, прижимая спиной к стене. Подумал о том, что своим бешеным напором могу сделать ей больно. Да только ее рука сама скользнула вниз по моему телу, обхватила член и направила в себя.
Я хотел ее подготовить. Хотел целовать и ласкать свою девочку, пока она не начнет просить о продолжении, пока не будет стонать подо мной. Но она прикусила мою шею и одним движением сама насадилась на член. Мы застонали одновременно.
Дыхание перехватило. Сердце бешено трепыхалось в груди. Я чувствовал себя так, будто впервые в своей жизни занимался любовью — поэтому и двигаться не спешил. От одного ощущения ее горячей влажной плоти, сжавшейся вокруг меня, только от этого ну и ещё, может быть, от понимания, что это — Лиза, именно она сейчас прерывисто дышит мне в ухо, мог кончить.
Только и не двигаться не мог. Медленно… Чуть приподнимая ее тоненькое тело и осторожно опуская на себя… Сжав зубы от дикой потребности делать это намного быстрее. Чувствуя, как сильнее сжимается кольцо ее ног вокруг моих бедер. От удовольствия темнело в глазах…
Быстрее, быстрее, слушая ее стоны… и свое хриплое дыхание. И кончить в нее, услышав шепот куда-то в шею:
— Люблю тебя… безумно тебя люблю…
И снова целовать свою девочку. Ее губы, подарившие мне этот подарок — долгожданные, ставшие почему-то неожиданными слова. Знал. Но слышать это было просто восхитительно.
И хотел. Очень хотел признаться ей. И сказал бы. Если бы не звонок в двери. Бля-ядь! Какая же сука приперлась? Она дернулась в моих руках, испуганно распахнула глаза.
— Не бойся. Никто не зайдет. Я замкнул дверь.
Аккуратно снял ее с себя, поставил рядом. Не спеша, не обращая внимания на дверной звонок, поцеловал ее в губы.
