Лиза: "Я прошу тебя. Нет, я просто требую. Сегодня. Соскобли мох и подготовь инструмент. Есть другие способы его применения, необязательно в классическом варианте".
Матвей: "Я не хочу играть в одни ворота. Другие способы, конечно, эффективны и, что уж врать, очень заманчивы, но ты знаешь, если мужчина принял решение, значит, так и будет. Вот выйдешь замуж и будешь делать все, что захочешь… с моим инструментом!"
Лиза: "Но ведь осталась-то всего неделя. И я соскучилась. Я безумно соскучилась! Забери меня! Сегодня. Что хочешь сделаю, только забери!"
Матвей: "Напиши мне! О чем ты думаешь? Чего хочешь ТЫ?".
Лиза: "Трогать тебя. Целовать. Раздеть тебя догола. Запретить двигаться. Ласкать тебя. Я люблю тебя. Я хочу тебя. Я с ума схожу без тебя! Забери, будь человеком! Иначе, я сама приеду!"
Сумасшедшая! Моя. Любимая. Желанная. Ненормальная!
Ругал мысленно, на чем свет стоит, и все равно ехал поздно вечером в соседний город, за пятьдесят километров от дома. За ней. Что я там говорил о мужских решениях? Не мог устоять. Не мог отказать ей. И оправдание придумал: ведь, действительно, рванет на такси. Мало ли кто попадается в пути? Вдруг маньяк какой-нибудь! Я не могу рисковать своей девочкой. Своим счастьем.
Я не видел ее целых семь бесконечно долгих дней! Я так привык к ней, так полюбил наши общие, практически семейные вечера, что вдвоем с Данькой, без Лизы, ощущал себя так, будто мне все время чего-то не хватает. И тосковал, так же, как и сын, который каждый вечер заставлял меня звонить Лизе, ставил телефон на громкую связь и играл под ее песенки. И я, как дурак, сидел поблизости и слушал, слушал, слушал родной голос.
После операции, которая прошла даже лучше, чем мы могли надеяться, пролетело две недели. Лиза находилась в санатории, который располагался в сосновом лесу неподалеку от соседнего с нашим города. А я, как примерный жених, готовился к свадьбе. В принципе, Аля и Марина, теща моя будущая, все заботы взяли на себя. Но и мне кое-что приходилось делать — кольца покупал, одежду себе и сыну. Платье для Лизы тоже хотел… Да мне не позволили — примета плохая, жениху платье до свадьбы видеть. Ну, и так, по мелочи, выполнял распоряжения этих двух неугомонных женщин.
Мы хотели скромную свадьбу — роспись и семейный обед. Но разве наша родня может позволить, чтобы "девочка в первый раз, да без платья и банкета?" Я попробовал было взбунтоваться, особенно резко отреагировав на словосочетание "в первый раз", (то есть предполагается, что и второй раз когда-нибудь будет?) но меня и слушать не стали.
Я должен был забрать её в четверг, через неделю. Но ехал сейчас. Ехал и волновался, как мальчишка, потому что скоро, очень скоро смогу ее увидеть. Никогда подобного со мной не было. Чтобы вот так радоваться предстоящей встрече, чтобы мечтать о ней.
Она, одетая и с собранной сумкой, (которую, кстати, поднимать после операции было строго запрещено!) прямо у меня на глазах села в такси. Пришлось перекрыть машиной дорогу. Таксист, ошалело размахивая руками, выскочил из салона.
— Извини, друг! Вот, возьми себе за труды и моральный ущерб, — сунул ему в руку двухтысячную купюру. — Достаточно?
Он кивнул и молча вернулся в свою машину.
— Матвей!
Обернулся, услышав ее радостный крик. Бросив сумку на дорогу, Лиза бросилась мне на шею.
— Приехал! Приехал! Приехал! — твердила она, обхватив ладонями мое лицо и целуя то в щеки, то в губы, то в подбородок. — Любимый мой! Хороший мой! Ты приехал!
Прижал к себе ставшую еще тоньше, еще стройнее, свою девочку, поцеловал куда-то в макушку.
— Попробуй тут не приехать — ты сразу в машину к другому мужику прыгаешь! — ворчал недовольным голосом, но горячие поцелуи в шею уже сделали свое дело: в штанах мгновенно стало тесно. — Стоп-стоп! Нам еще домой ехать!
— О! Как раз я потренируюсь! Экзамен-то через три недели! — она не успела доучиться в автошколе, точнее не успела только экзамены сдать. — А ты отдохнешь…
— Да я как-то не устал пока… — подталкивал ее к машине, но Лиза не поддавалась. Потом сама резко опустила руки и с хитрой улыбкой пошла на пассажирское место.
В чем причина такой сговорчивости я понял, отъехав небольше километра от санатория. Дорога через сосновый лес, скажу вам, то еще удовольствие темной холодной весенней ночью! Так и ожидаешь, что из кустов выскочит какой-нибудь зверь из местных и бросится под колеса машины, решив покончить жизнь самоубийством. По пути сюда пару-тройку раздавленных лис видел на обочине. А ежиков — тех, вообще, не счесть!
Лиза включила радио, настроила на какую-то незнакомую мне мелодию, и вдруг положила руку на мое колено. Хорошо, что ехал медленно, иначе, мог бы и обочину хватануть от неожиданности. Удивленно посмотрел на нее.
— Ты рули-рули, жадина! Не отвлекайся!
Рука легла на ремень.
— Лиза, ты сошла с ума! Я и без твоих провокаций на пределе!
— Мы можем прямо сейчас это исправить… — она прошептала это так жарко, таким прерывистым возбужденным голосом, что я удержаться не мог. Съехал на обочину как раз в тот самый момент, когда пряжка, громко звякнув, расстегнулась, а молния, подпираемая снизу, легко расстегнулась ее пальчиками…
38
Безумие… Настоящее безумие. То, что происходило со мной. Меня трясло в буквальном смысле этого слова. Трясло от возбуждения. Что было тому причиной, я не понимала сама. ТАК бешено хотела его… Может виной всему разлука? Короткие встречи в больнице, а потом в санатории, не уменьшали, а наоборот, разжигали мои чувства, как если бы пытаться потушить костёр бензином…
А может быть, так на меня действует сам факт моего выздоровления? Да! Точно! И никакая я не нимфоманка, если что! Обняла его возле машины, уткнулась носом в горячую кожу, вдохнула его неповторимый запах и… да-а, я именно она и есть! И пусть, пусть, главное, чтобы он был рядом.
Из санатория я в буквальном смысле сбежала — собрала вещи и ушла, когда у обслуживающего персонала была пересменка. Просто знала, что после такой переписки не смогу заснуть вдали от Матвея.
План соблазнения созрел в моей голове сразу, как только я обняла его. А что? Это же мой будущий муж! Имею полное право. Опять же, в машине мы ещё никогда…
— Лиза, ты сошла с ума! Я и без твоих провокаций — на пределе!
Ой, какой тон возмущенный, прямо мальчик-паинька передо мной! А под моей рукой твердая плоть, которую даже плотная ткань джинсов не может скрыть.
— Мы можем это исправить прямо сейчас… — прошептала, расстегивая пряжку ремня и нащупывая молнию.
Мне кажется, что он застонал еще до… намного раньше, чем моя рука обхватила горячий напряженный, поднявшийся вверх, член.
— Лиза, через час мы будем дома, — ага, если через полтора часа мы будем дома, что измениться?
