Чёрные, воистину бесовские, глаза Анатоля масляно блеснули. Мужчина покрутил головой, белозубо усмехнулся:
- Ох, и хитёр же ты, братец. А я вот, признаться, даже не догадался какую-нибудь прелестницу своей помощницей сделать, чтобы коротать с ней не только редкие часы досуга, но и минуты служебного затишья.
- Варвара Алексеевна моё Отражение, - резко возразил Всеволод Алёнович, и Варенька отчётливо услышала в его тоне треск ледяных осколков, на которые со всего маху наступили сапогом.
Разудалая улыбка моментально исчезла с лица Анатоля, мужчина низко поклонился, по-военному щёлкнув каблуками:
- Прошу меня простить, сударыня, я не имел помысла оскорбить Вас.
- Я не сержусь, - мягко произнесла Варвара Алексеевна, и сама не поняла, кого именно успокаивала: стоящего напротив Анатоля или Всеволода Алёновича, источающего холод почище ледяной глыбы, коим целая глава отводилась в дневниках великого путешественника и мореплавателя, дерзнувшего отправиться в страну вечного холода. Сама барышня, стужи не любившая, никак не могла понять, зачем нужно было пускаться в столь опасное путешествие, да ещё и так скверно к нему подготовившись, но описание огромной ледяной горы в полном безмолвии дрейфующей в студёном море запомнила очень хорошо. Пару раз сия гора даже во сне являлась, отчего Варенька просыпалась с криком, до смерти пугая верную Малушу.
Анатоль отвесил ещё один почтительный поклон, звучно щёлкнул каблуками, по-военному чётко развернулся и удалился. По тому, с какой поспешностью мужчина ушёл, девушка решила, что он не поверил в искренность её прощения, и опечалилась мало не до слёз. Ещё бы, какой барышне лестно будет, коли её за чудище бессердечное почитать станут! А ведь она от чистого сердца…
- Варвара Алексеевна, - Всеволод Алёнович мягко взял девушку под руку, повлёк по высоким ступенькам в Сыскное Управление, - осмелюсь заметить, что Вы совершенно напрасно себе печалите сердце всевозможными скорбными размышлениями. Анатоль норовом подобен молодому годовалому псу, коего даже самый строгий хозяин на цепь не посадит, потому как не выдержит скорбного воя.
Варенька хихикнула, красочно представив статного Анатоля с цепью на шее рядом с покосившейся будкой. Однако привитое маменькой, а особенно верной Малушей воспитание обязывало укорить за столь нелестное сравнение, а потому барышня строго, копируя свою горничную, покачала головой и молвила:
- Ай-яй, Всеволод Алёнович, разве можно человека с псом сравнивать?
По губам мужчины скользнула улыбка.
- Я лишь хотел сказать, что если бы Анатоль затаил на Вас какую-либо обиду, то непременно сказал бы об этом. Он не умеет таить зло… впрочем, все остальные чувства и помыслы он также не утруждает себя утаивать.
- Куда же в таком случае, по Вашему разумению, направился господин дознаватель?
- Разумеется, сообщать всем, что я обрёл Отражение, - пожал плечами Всеволод и тут же с тревогой посмотрел на девушку. – Надеюсь, Вам сие известие не будет неприятно? Может, Вы предпочли бы скрыть, что стали…
- Глупости, - фыркнула Варвара Алексеевна, от возмущения даже перебив Зеркальщика. – Возможно, Всеволод Алёнович, у Вас и сложилось превратное мнение о моём благоразумии, но смею заверить Вас, я не из тех легкомысленных барышень, кои питаются мужским восхищением, подобно бабочкам, пьющим нектар. И я охотно принимаю Ваше внимание, потому что… - девушка смешалась, некстати вспомнив, что благовоспитанным девицам не подобает говорить о своих чувствах, да ещё и наедине с кавалером, но потом решительно тряхнула головкой и отважно закончила, - потому что Вы мне весьма импонируете.
На этом отвага решила, что всего хорошего должно быть в меру, и покинула Вареньку. Барышня покраснела и, чтобы скрыть смущение, юркнула в дверь, галантно распахнутую перед ней Всеволодом Алёновичем.
Холл Сыскного Управления, куда попадал всякий, дерзнувший переступить порог сего учреждения, поражал не столько блеском и великолепием (да и откуда бы им взяться в государственном-то заведении?), сколько строгостью и величественность. Варвара Алексеевна судорожно сглотнула и невольно подалась назад, ощутив себя крошечной песчинкой, порывом ветра занесённой туда, где ей находиться ни коим образом не следовало бы. К счастью, отступив, барышня попала прямиком в тёплые, сильные руки Зеркальщика, в коих моментально обрела утраченные было спокойствие и дружелюбную весёлость. В самом деле, чего она переполошилась, словно влетевший в дом воробьишка? Ну, подумаешь, потолок такой высокий, что при взгляде вверх даже голова кружиться начинает, в доме купца Ипатьева, куда Варенька с сестрицами на именины к старшей дочери купца ездила, потолок ничуть не ниже. И позолоты столько, что даже глазам больно. А здесь позолоты вовсе нет, зато служащих вокруг словно мурашей в растревоженном муравейнике. И все так же по-муравьиному деловиты и хлопотливы. Кто-то с бумагами куда-то неспешно шествует, кто-то у полукруглой стойки стоит, кто-то на службу только пришёл, отряхивается от уличной пыли, кто-то, наоборот, выходить собирается, цилиндр надевает да трость берёт.
- Ну вот, а я о чём говорил, - прозвучал над ухом девушки негромкий шёпот Всеволода Алёновича. – Все поглазеть прибежали, а ещё говорят, что любопытство только женскому полу свойственно!
- Всеволод Алёнович, друг мой, - прогудел какой-то седовласый мужчина, неотрывно глядя при этом на Варвару Алексеевну. – Утро доброе, сокол ясный, а мне казалось, Вы сегодня на службу не придёте.
- Доброе утро, Аркадий Акакиевич, - вежливо ответил Зеркальщик, - позвольте спросить, на основании чего Вы решили, что сегодня я непременно манкирую своими обязанностями? Прежде, помнится, такого не бывало.
Мужчина развёл руками, добродушно усмехнулся:
- Так как же, Всеволод Алёнович. Вы после беседы с нехристем этим, Вороном коего кличут, такой бледный и квёлый был, что краше только в гроб кладут! По-моему разумению Вам бы дней с пяток отлежаться следовало бы.
Варенька испуганно охнула, прижала ладошку к губам и метнула быстрый взгляд на Всеволода Алёновича. Умирающим он, слава Богу, не выглядел, измождённым тоже. Наоборот, в каждом жесте и взгляде таилась такая сила, которую не у каждого легендарного богатыря сыщешь.
- Благодарю за заботу, Аркадий Акакиевич, - церемонно ответил Зеркальщик, подхватывая Вареньку под руку и мягко увлекая к лестнице, - смею Вас уверить, я совершенно здоров и отлично себя чувствую.
Седовласый чиновник, у коего барышня с запозданием приметила весьма внушительное брюшко, усмехнулся в густые усы, напоминавшие щётку, которой Малуша одежду барскую чистила, и одобрительно посмотрел на Варвару Алексеевну:
- От всего сердца поздравляю Вас, Всеволод Алёнович с обретением своей суженой. Правду люди молвят: любовь дарует душе крылья, а телу обновление.
Варенька только и успела, что улыбнуться благодарственно, как Зеркальщик уж по лестнице её повёл, на каждом шагу то приветственно кивая, то обмениваясь рукопожатиями, а то просто улыбаясь в ответ на дружеские восклицания.
