Ближе к вечеру я пошла на дежурство в скорую.
- Хреново выглядишь, – поприветствовал меня Субботин.
Я лишь отмахнулась от его слов, зная, что не закончивший институт фельдшер таким образом пытается поднять мне настроение. Всю ночь мы ездили по вызовам к пьяницам или наркоманам. Я, как могла, старалась отвлечься и мысленно не возвращаться к бледному отцу, окруженному пищавшими аппаратами и трубками.
- Чего у тебя случилось? – мы сели в машину, направляясь в сторону элитных домов, где, по предварительным данным, драка с поножовщиной. – Ты всю ночь сама не своя.
Мигалки освещали улочки, автомобилисты расступались, пропуская карету скорой помощи, а бабульки, выходившие из церквушки с утренней службы, крестились. Говорить о произошедшем не хотелось, поэтому я проигнорировала вопрос, следя за дорогой в предрассветных сумерках.
В одном из элитных домов, куда нас вызвали полицейские, было шумно и многолюдно. Оцепление, полиция с мигалками, нарушающая идеалистическую картину мирка, в котором живет элита города.
Огромная квартира с высоченными потолками, барная стойка посреди комнаты, широкий диван, на котором лежал наш клиент, а также доказательство того, что проводили время с дружками они весело, – бутылки с алкоголем были разбросаны по всей комнате, на столе, на зеркале рассыпан белый порошок и, как в дешевых американских фильмах, свернутая стодолларовая купюра. Еще трое парней уже беседовали со стражами порядка.
Кровь впиталась в белый диван, оставляя уродливое пятно, но человек был жив. Полостной удар в живот, но жизненно важные органы не были задеты. Нож, которым, собственно, было нанесено ранение валялся рядом. Увидев нас, больной попытался подняться, но завалился обратно со стоном. Я наложила антисептическую повязку и вколола обезболивающее (чтобы наш клиент не откинулся в карете скорой помощи от болевого шока) и, погрузив на носилки, поспешили обратно.
- У нас ножевое, – крикнула я, едва входя в отделение.
Расторопный хирург уже спешил к нам, на ходу накидывая халат.
- Ножевое ранение в брюшную область. Визуально: внутренние органы не затронуты. Наложили антисептическую повязку и вкололи 2 мл. однопроцентного раствора промидола. В скорой попытался вырубиться, привели в себя, не используя медикаментозное воздействие.
- Спасибо, – ответил хирург, перехватывая у меня каталку. – Дальше мы сами.
Кивнув, я отпустила ручки каталки, оставшись посреди коридора.
- Привет, – ко мне подошел Артем. – Как ты? – Он приобнял меня за талию, притягивая ближе к себе.
- Нормально, – кивнула куда-то в район его подмышки.
- Слышал про твоего отца. Как он?
Ответить я не успела.
- Валерия, – меня окрикнул Шевцов, а я почувствовала, как заалели щеки. – Ваш отец пришел в себя. Думал, вам будет это интересно.
Я сама не поняла, как вывернулась из объятий Артема и оказалась рядом с Шевцовым, прижимаясь к его груди и чувствуя, как на спину ложатся мужские руки.
- Спасибо, – прошептала я. – Прости. – Я повернулась к Артёму, который странно смотрел на меня. – Я позвоню, как узнаю, что там с отцом. – И, не обращая внимания на стоявших мужчин, бросилась в отделение ИТ.
Отец лежал с закрытыми глазами, и я боялась, что Шевцов ошибся и папа все еще спит, но при моем приближении он приоткрыл глаза.
- Лежи, – сказала я, глядя на то, как отец встрепенулся. – Говорить у тебя не получится – разрезанная трахея не позволит. – Я смотрела на отца, и на глаза набегали слезы, и судя по увлажнившимся глазам папы, не у меня одной.
- Доброе утро, – поздоровался Шевцов, входя в палату. – Я врач-кардиолог этой больницы – Шевцов Роман Юрьевич. Вы помните, что случилось? – Он встал за моей спиной, положив руки на спинку моего стула, а я спиной чувствовала тепло его ладоней.
Отец неопределенно пожал плечами.
- Врач-невролог сказал, что вас нужно приводить в чувство, чтобы проверить мозговую активность, а мне нужно понаблюдать за состоянием вашего сердца, и только тогда мы сможем отключить искусственный водитель ритма, – отец согласно кивнул.
- Вы с вашей женой и сыном попали в аварию, – у отца расширились глаза, и он прохрипел что-то нечленораздельное. – Ваши родные в порядке, а вот вы в тяжелом состоянии. Вам предстоит еще не одна операция, в том числе и пластика, но сейчас нам необходимо убедиться, что кризис миновал…
В палату вошел пожилой врач-невролог. Если я не ошибаюсь – заведующий неврологического отделения.
- Дима, Дима… - с причитанием начал он. – Ну как же так… Ты более простого способа для встречи со мной придумать не мог? – А я улыбнулась, наконец понимая, что Наиль Гурамович – старый знакомый моей мамы. – Дубцова, а вы что тут делаете? – Он повернулся к нам с Романом Юрьевичем и, поздоровавшись кивком с коллегой, перешел ко мне.
- Я его дочь, – ответила с улыбкой, смотря за переменами на его лице. Недоверие, скептицизм и удивление сменялись шоком и небывалой радостью.
- Дубцова… Как я сразу не понял, – расплылся в улыбке заведующий. – Конечно, слухи ходили самые разные, но поверить, что ты дочь этого сноба – никогда… - По лицу отца пробежала тень. – Так, давай-ка за дверь, сейчас большие дяди будут играть с различными приборами, и не думаю, что твоему отцу будет приятно предстать перед тобой абсолютно обнаженным.
Я кивнула, оставляя «больших дядей» за дверью. Роман Юрьевич подошел к окну, чтобы прикрыть жалюзи, и неожиданно подмигнул мне с самодовольным видом.
Ночь была выматывающей, зато утро принесло некоторое облегчение.
До общежития я добралась только в десятом часу утра и вырубилась, едва донесла свое тело до кровати.
- Так значит, все-таки ты и Шевцов, – мы сидели с Артемом в кафе напротив больницы и смотрели друг другу в глаза.
- При чем здесь Шевцов? – я не понимала, почему чуть что наши разговоры сводились к Шевцову. – Я устала доказывать тебе, что между мной и Романом Юрьевичем ничего нет.
Я откинулась на спинку стула, отпивая латте из высокого стакана.
- Давай будем честными друг с другом. Я уже давно не мальчик и знаю, как ведут себя девушки, влюбленные в другого…
- Если ты это говоришь потому, что между нами еще не было близости…
- При чем здесь это? – он всплеснул руками, привлекая к нам внимание небольшой компании студентов, зашедших подкрепиться перед насыщенным учебным днем. – Я взрослый мужчина и умею держать свои гормоны в узде. И я готов ждать, но не в этом случае. Я не хочу, чтобы ты меня все время сравнивала с ним или, не дай Бог, представляла его на моем месте. Тебе он нравится, – сказал он непреклонным тоном. – И либо ты так и будешь бегать и от себя и от него, либо ты сделаешь правильные выводы из нашего разговора. Он меня разорвать был готов, когда ты обнимала меня.
